— Поль? — Это был голос Оливии, но уже не с тем, радостным, светлым, капризным и насмешливым тоном, когда мы в последний раз с ней беседовали. — Поль, срочно поднимись в мой номер, пожалуйста!
— Иду.
Я предпочел подняться по лестнице, чтобы не ожидать лифта. У меня в руке был зажат нож, когда я приблизился к двери. Нож не был снабжен кнопкой, но имелся один способ открыть его быстро, одной рукой, — несомненное удобство. Я тяжело постучал в дверью и поспешно вошел в номер, едва дверь отворилась.
Я уберег себя от мелодрамы. Только два человека находились в комнате — Оливия и Муни. Именно она отворила мне дверь. На ее руках я заметил кровь. Он лежал на кровати, пиджак был снят и рукав на рубашке был закатан. Бледное лицо. Гостиничное полотенце лежало под рукой Гарольда, на которое капала кровь из пулевого ранения в бицепсе.
Оливия поспешно закрыла дверь, оставив на рукоятке кровавые пятна.
Я сказал:
— Да он же тюфяк. Тебе не стоило стрелять в него.
Она рассерженно посмотрела на меня.
— Не хитри. Где бы я могла взять пистолет?
Я мог бы сказать ей. Один пистолет находился поблизости. Один пистоле я всегда носил в чемоданчике по ночам. Даже если предположить, что она могла воспользоваться им из мести или по другой причине, один выстрел из этой пушки переполошил бы весь отель. Выстрел почти напрочь бы оторвал руку Муни. В него видимо стреляли из мелкого калибра, значительно отличающегося от "38 Спешиал". Я вспомнил, что поблизости находился человек, который специализировался на мелких калибрах, согласно рапорту, полученному утром.
— Оливия!... — Это был голос Муни, слабый и испуганный.
— Ничего страшного, Гарольд. Ты совсем мало потерял крови. Позволь мне убрать ее. — Она повернулась ко мне. — Пожалуйста, помоги мне снять платье. Будь осторожен, мои руки запачканы. Мне хотелось бы запачкать платье. — Она ждала, когда я отстегну пояс, расстегну молнию, сниму платье с плеч и опущу мимо ее рук. Затем, она перешагнула его, когда я достаточно низко его опустил. — Повесь его на этот стул и подай мне сумочку из шкафчика, коричневую кожаную сумочку, — сказала она.
Я посмотрел на Муни.
— Не лучше ли ему сделать перевязку или что-то в этом роде?
— Подай сумочку, Поль. Позволь, я займусь им сама, — сказала она.
— Пожалуйста.
Она занималась своим делом, никакого сомнения на этот счет. Сегодня на ней не было того соблазнительного белья, только белые трусики без всяких кружев. Хотя выше всего было оголено, закрывалось это белым медицинским халатом. Между тем, я подал ей сумочку, Оливия сидела на краешке кровати, осматривая рану. Муни болезненно задышал и она рассерженно покачала головой.
