Франтишек встал и шагнул к Хансену. Тот быстро потащил его к машине. По дороге снял со стены автомат, взял газовые гранаты.
«Кто знает, для чего эти вещички могут пригодиться?..» — подумал он.
Положение хуже губернаторского
Коллинз въехал в Гармиш, когда уже начало темнеть. Вот и дом, тот самый дом, о котором ему говорила Лиз. Коллинз оставил машину на углу под фонарём и, прижав к боку громадный букет, тщательно подобранный для него Франтишком, на цыпочках стал подниматься по скрипучей лестнице. Пахло масляной краской, кислой капустой, ещё чем-то… В доме жили небогато, это стало ясно Коллинзу. Но ничего, это не испортит ему настроения. На табличке надпись: «Лейтнер». Это, кажется, фамилия Лиз. Вот она обрадуется! Коллинз нажал на кнопку звонка и спрятал лицо за букетом пахучих цветов. Дверь отворилась, а Коллинз, ничего не видя из-за своего букета, шутливо прокричал:
— Ку-ку, дарлинг… Ку-ку, дорогая…
И в этот момент чей-то кулак, сплющив цветы, обрушился на нос Коллинза. Майор пошатнулся и чуть было не упал. Он привык к ударам, он был слишком тренированным боксёром, чтобы упасть, но его ошеломила внезапность нападения. Одно стало ясно: такой удар не могла нанести нежная ручка его Лиз. Коллинз отбросил букет в сторону и начал запоздалую оборону…
И опять глупая случайность
Хансен был вполне доволен машиной. Он легко держал скорость в сто десять километров в час. Вюрцбург уже давно был оставлен позади. Солнце близилось к закату, и сумерки должны были скоро начаться. Вдруг Хансена охватило беспокойство: куда же подевался белый «дофин»? Ведь Элла дала ему совершенно точные указания: город он покинул в назначенное время и по направлению к автостраде, как и условились. Место встречи на тридцатом километре. Но и через тридцать километров белый «дофин» не встретился Хансену. Значит, что-то заставило Эллу изменить её планы. Возможно, она проехала дальше по автостраде. Ну конечно, это так и есть. Хансен продолжал нестись, не снижая скорости. Что бы ни случилось, задание должно быть выполнено. Что ж, придётся действовать по собственному разумению.
Автомат лежал на коленях Хансена. Он ему мешал, и Хансен подумал о том, что не худо было бы от него избавиться. Взглянул искоса на Франтишка и уверенно положил автомат рядом с ним на сиденье.
Франтишек, казалось, дремал. Будто почувствовав взгляд Хансена, он вдруг откашлялся, провёл рукой по подбородку и спросил:
— А куда мы всё-таки едем?
