Они разговаривали стихами.
-Это чьи слова?
-Шаха Исмаила, прадеда моего.
-Наверно, он и сам был ашиг...
-Еще какой! Говорят, обожал Таджлы-ханум, прабабушку мою...
-И Таджлы-ханум, наверно, была подстать доблестному мужу...
-Да. Всегда следовала за ним - и в походы, и на битвы. Таковы тюркские женщины. Всегда с мужьями-воинами, в обозе, в седле. Случилось, и детей рожали в походных шатрах...
-Бедные!
-Святые!..
-Объясни мне, почему "Хатаи"? Откуда это имя, ты не знаешь?
-Говорят, что он выбрал этот тахаллус1, памятуя об ошибках молодости...
Не видел я сокровищ в мире,
неповторимых столь, как ты,
Не видел среди всех красавиц
столь совершенной красоты.
Она произнесла следующий бейт.
-А ты откуда это знаешь?
-Кто же не знает Хатаи? Твоего и нашего предка.
Они шли рука в руке.
Вдруг на пути их выросла скалистая глыба, то ли принесенная селем, то ли скинутая землетрясением.
Присели на этот валун рядышком. Казалось, этот камень выкатили сюда чьи-то добрые руки - для передышки влюбленной пары.
Они не рассуждали о будущем - смогут ли соединить судьбы, согласится ли неуступчивая и крутая шахбану на их союз. Никого и ничего не существовало в мире, кроме них самих, сидящих рядом под мерцающим звездным небом.
Они хмелели от счастья единения душ. И пили из пиалы любви. Что еще нужно ашигам!
Сколько времени прошло, они не помнили. Гамза Мирза очнулся только тогда, когда увидел в небе над головой изумрудное мерцание утренней звезды; припозднившаяся луна струила слабый серебристый свет.
Скоро рассвет.
Боже!
Ведь румлинцы хватятся ее, кинутся искать; и - конец их тайне. То-то шум поднимется. Шахбану, конечно, уцепится за предлог, чтобы с позором изгнать Эсьму из рядов воинства... Более того, задаст жару румлинским эмирам, военачальникам: "Вот каким начином вы вздумали втереться в доверие к шахиншаху? Облачили красотку в доспехи и с ее помощью решили проторить дорожку ко дворцу... Покиньте войско, суннитское отродье!.. Пусть покарает вас меч Али!.."
Да уж, шахбану выдала бы им такое, что мало не показалось бы. Конечно, случись такое, посрамленные и оскорбленные эмиры, ушли бы, тем самым ослабив гызылбашские полки. Не приведи Аллах, могли бы и переметнуться в стан врагов-суннитов. Ведь и такое бывало.
Шахзаде воочию представил ужас такого поворота событий.
Увлек любимую за руку, поднял с места.
-Скоро заря. Пойдем. Не хочется мне расставаться, но...
В редеющей мгле он проводил ее до походного шатра, настороженно осматриваясь. Никто не заметил их, и он был рад этому. Окрыленный, направился в обратный путь. Вдруг он услышал шорох за спиной, и непроизвольно взялся за рукоятку кинжала. Но услышал рядом шепот явера:
