— Выпьем, товарищи, за новоселье наших работяг, — предложил Голубев.
— Молодец, дело говоришь, — одобрил Блажко и потянулся за стаканом Бугрова. Но в это время Егор подозвал своего механика и передал ему оба стакана.
Блажко облизнул губы, глухо и многозначительно откашлялся.
— Сорвалось, Сеня? — иронически посочувствовал Мирзоев.
— Сорвалось, — с сожалением ответил Блажко и сердито посмотрел на улыбающегося Бугрова. — А еще друг.
— Вот потому, что ты мне друг, я и отдал свою стопку не тебе, а механикам. Приедешь из дома отдыха, тогда получишь весь мой заработок.
— Покорно благодарю, ложка нужна к обеду.
— Это не последний обед.
— Споемте, — предложил , Ветров.
Споемте, друзья, ведь завтра в поход, — затянули сразу запевалы.
— Открывай, открывай, — послышался шепот на сцене.
Занавес из покрашенного парашютного шелка заколыхался, заскрежетали о стальной прут кольца, полотнище немного раздвинулось и остановилось.
— Застопорило! — выкрикнули в зале. — Руками тяните, чего там на технику надеяться.
— Не волнуйтесь, граждане, — успокоил Петр Зайцев.
— Уснуть можно, пока вас дождешься, — шумели зрители.
— Вот и поспите. На свежую голову лучше концерт слушать, — невозмутимо ответил Зайцев.
Занавес наконец открылся, и все ахнули. Почти всю стену занимала картина, еще пахнущая красками. На ней — летчики эскадрильи на строительстве землянок.
— Вот это да, вот это сачок. Ай да Зайцев! — восторженно загалдели в зале.
Появление на сцене Блажко было встречено бурными аплодисментами.
— Дорогие товарищи! — обратился он к зрителям. — Разрешите начать праздничный концерт нашей художественной самодеятельности, посвященный двадцать пятой годовщине Красной Армии. Первым номером нашей программы...
Блажко запнулся, зашарил по карманам. Затем, ударив себя по лбу ладонью, выкрикнул: — Вспомнил, вспомнил...
В зале раздался смех.
— Понимаете, я эту программку выбросил, чтобы легче было тикать от фрицев. А посему концерт отменяется.
— Как отменяется?!
По гудящему залу быстро пробирался к сцене человек.
— Ты что придумал? — наступая на Блажко, сурово спрашивал Афоня Кучеренко, одетый в форму немецкого солдата. — Выходит мне, отважному солдату фюрера, храбро бежавшему в плен к русским, надо возвращаться к фрицам за твоей бумажкой? Нет уж, покорно благодарю, сбегай сам.
Из-за кулис появился усатый немецкий генерал с маузером на ремне и шашкой через плечо.
— Так вот где мы встретились! Расскажи-ка мне, бравый солдат Швейк, как ты храбро сдавался русским, — сурово приказал он.
