Севиль. Ради бога, дядя! Что ты говоришь! Для кого же бедный Балаш зарабатывает?
Гюлюш (надевая пальто). Ты верно говоришь, отец. Твоя искалеченная рука беспомощна в водовороте нынешней жизни. (Пристально смотрит на него.) В таком виде ты ни на что не годен.
Атакиши. Ты это зря, дочка. Это добрый тулуп. От деда - отцу, а от отца мне достался.
Гюлюш. Дед и отец... Все это прошло. Забудь о них. Тебе надо стать человеком сегодняшнего дня, облачиться в новую одежду, надеть новую шапку...
Атакиши. Что же это за новая шапка?
Гюлюш (снимая свою кепку). Вот она, новая шапка!
Севиль. Да что ты, Гюлюш, с ума сошла?
Гюлюш. А в этом виде ты обречен на смерть.
Севиль. Как, то есть, на смерть?
Гюлюш. Да, на смерть. А ведь ты еще не стар и крепок, как железо. Балаш же тебя не понимает. Он скрывает тебя от жизни, он усыпляет тебя, подавляет твою волю. Перед лицом нарастающей бури он хочет оставить тебя бессильным. Но ты не робей, отец. Слушайся меня, и я дам тебе жизнь.
Атакиши. Потому-то я и молю бога о смерти. Что бы ни говорили, лучше умереть, чем полагаться на милость женщины.
Гюлюш. Нет, отец, у меня не найдешь милости. Я отведу тебя к врачу. Он вылечит тебе руку. Я буду беспощадна к тебе. В знойные летние дни, когда губы будут трескаться от жажды, ты будешь таскать воду, а в морозные зимние ночи носить дрова, топить печь. И мы с тобой будем вместе греться. Я буду безжалостна с тобой: жалость оскорбила бы твою благородную натуру.
Севиль. Ты ее не слушай, дядя. Балаш всегда говорит, что она не в своем уме. Чего нам беспокоиться? Слава, богу, у нас теперь и дом, и деньги, и хозяйство. Можем жить без нужды. Поди-ка лучше за водой. Я сейчас ведра приготовлю.
Гюлюш. Хочешь, отец, я определю тебя на курсы машинистов?
Атакиши. Нет-нет, дочка! Подальше от машин! Это дьявольское дело. Мне страшно и подумать.
Гюлюш. Нет, отец, теперь век машины. От нее никуда не убежишь. В один прекрасный день ураган культуры разнесет эти старинные полки, развалит этот дом, и ты, беспомощный, очутишься лицом к лицу с новой техникой, с машиной. Не забывай одного - машина что пулемет: станешь за нее - она тебе раба, окажешься перед нею - она тебе смерть.
Севиль. Постой, постой, Гюлюш! Ты все твердишь о землетрясении, об урагане. Ты говоришь, что разнесет полки. Но почему же, почему? Объясни толком... Когда будет это землетрясение?
Гюлюш. Для тебя, Севиль, скоро, очень скоро. (Ухоит)
Севиль (вслед Гюлюш). Ради бога, Гюлюш, возвращайся скорее и объясни мне, не то сердце разорвется... Да, кстати, Балаш говорил, что сегодня у него будут гости. Непременно приходи. Я же совсем одна.
