Но я в этом не уверен.
Канорис. А что бы ты хотел? Знать чье-либо имя или дату, чтобы иметь возможность отказаться их сообщить.
Сорбье. He знаю, я даже не знаю, смогу ли я молчать.
Канорис. Значит?
Сорбье. Я хотел бы узнать самого себя. Я всегда знал, что меня когда-нибудь схватят и в один прекрасный день припрут к стенке, и я буду один, и никто мне не поможет. Я спрашиваю себя — выдержу ли? Понимаешь, меня беспокоит собственное тело. У меня паршивое, плохо устроенное тело и женские нервы. Теперь это время пришло, они начнут меня обрабатывать своими методами, а я чувствую себя обворованным: я буду страдать зря, умру, не зная, чего стою
Музыка умолкает, все вздрагивают и начинают прислушиваться.
Анри (внезапно просыпаясь). Что случилось? (Пауза.) Полька кончилась, теперь наш черед танцевать.
Снова звучит музыка.
Ложная тревога. Смешно, что они так любят музыку. (Встает.) Мне снилось, что я танцую. В танцевальном зале ресторана «Шехеразада», в Париже. Я там никогда не был. (Окончательно просыпаясь.) А вот и все вы... Вот и вы... Хочешь потанцевать, Люси?
Люси. Нет.
Анри. У вас тоже болят руки? Наверное, пока я спал, они распухли. Который час?
Канорис. Три часа.
Люси. Пять.
Сорбье. Шесть.
Канорис. Мы не знаем.
Анри. У тебя же были часы.
Канорис. Они их разбили. Ясно одно — ты спал долго.
Анри. Украденное время. (Канорису.) Помоги мне.
Канорис подставляет ему спину.
(Подтягивается к слуховому окну.) По солнцу пять часов, права Люси. (Спускается.) Мэрия еще горит. Значит, ты не хочешь танцевать. (Пауза.) Ненавижу эту музыку.
Канорис (равнодушно). Да?
Анри. Ее, наверное, слышно на ферме.
Канорис. Там никого не осталось, некому слушать.
Анри. Знаю. Эта музыка врывается в окна, кружится над трупами. Музыка, солнце — картина! А трупы совсем почернели. А! Мы здорово промахнулись. (Пауза.) Что с малышом?
Люси. Ему плохо. Вот уже восьмой день, как он не смыкает глаз. А как тебе удалось уснуть?
Анри. Это случилось само собой. Я почувствовал такое одиночество, что даже захотелось спать. (Смеется.) Мы забыты всеми. (Подходит к Франсуа.) Бедный малыш. (Гладит его по голове, и вдруг, внезапно остановившись, Канорису.) В чем наша ошибка?
Канорис. Не знаю. А какое это теперь имеет значение?
Анри. Была допущена ошибка: я чувствую себя виноватым.
Сорбье. Ты тоже? Очень рад. Я думал, что нахожусь в одиночестве.
Канорис. Так вот, я тоже чувствую себя виноватым. Но что это меняет?
Анри. Не хочется умирать с сознанием, что виноват.
