- Крякишну забыли!
- Что за Крякишна? - пробормотал Юрка.
- Из двадцать пятой палаты,- тихо ответила женщина, закутанная в одеяло. Она обезножела.
Юрка чертыхнулся, нашел взглядом Автандила, но тот отрицательно покачал головой. Сыромяткина как назло не было видно. Тут Юрка заметил Карима.
- Быстро за мной, подстрахуешь!
Карим тут же согласился, они побежали в раскаленный вестибюль. Горел и плавился линолеум, зловонное липкое "тесто" испускало зеленоватый дым. "Не дойдем!" - подумал Юрка, на ощупь взбегая по лестнице. Карим шуршал вслед за ним. Они рванулись в полосу огня, будто шагнули в горло дракона. Горели двери, кровати, выставленные в коридоре.
- Крякишна! - утробно закричал Юрка.
Но ни стона в ответ. Несколько метров - невыносимо далекий путь до палаты. Уже тлела одежда, мутилось сознание. "Не потерять бы Карима!" Ударив по двери, он ворвался внутрь, выбил стекло; пламя, заглотнув воздух, тут же заревело с удвоенной энергией...
Юрка обнаружил ее под кроватью: или сама свалилась, или спряталась от огня. Он вытащил ее, легкую, как сухую макаронину, на руках понес к выходу. Он уже ничего не видел, только ощущал свои последние шаги, ватные и мягкие... Очухался он на траве. Вытащили их троих Сыромяткин с Автандилом. Краем сознания Юрка понимал, чувствовал, что должен сейчас кого-то найти. Этим "кем-то", конечно, была Маша. Но дальше этого понимания не доходило. И еще ему очень хотелось пить.
Дом догорал. Плохим он был или хорошим, но теперь стал никаким: на месте окон уродливо торчали обугленные дыры, фасад, стены покрылись жгучей копотью; все, что могло выгореть,- выгорело, внутри еще потрескивало, вспыхивало ненадолго, что-то с хрустом обрушивалось, поднимая последние снопы искр.
Юре сказали, что видели, как Маша выбегала из здания. Грязные, перекошенные, еле узнаваемые лица утверждали, что она опять забегала туда и вроде вновь возвращалась. Он бродил по черному полу, еле волоча ноги, голова раскалывалась, не хотелось думать о том, что будет через час, через пять часов, когда встанет вопрос о кормежке, через двенадцать, когда эту нервную, аморфную, безучастную, дикую ораву надо будет укладывать спать. Он слонялся из угла в угол, заглядывал в палаты и пока смутно осознавал трагизм случившегося. Вдруг его затуманенный взгляд наткнулся на что-то ужасное. В последней палате второго этажа, под кроватью, на которой осталась обгоревшая труха, он заметил некое подобие полусожженной кучи мусора. И тут же понял: это обгоревший труп! Черная голова - головешка, скрюченная фигура, руки... Страшнее он ничего не видел. Юрка закричал, опрометью бросился вниз.
