Больные бросились на него, кто вцепился в халат, кто - в волосы, а кто-то уже кусал ногу, доктора повалили на пол, стали бить ногами... Но вмешался Карим:
- Подождите! Пока не убивайте. Мы будем его судить!
Все тут же поддержали новую идею. Доктор же, вырываясь, кричал:
- Что вы делаете? Я же ваш главный врач, я лечил вас, вы мои дети!
- Ты мучил нас и держал в застенках! - взревел Карим. Теперь мы тебя полечим!
Слабо упирающегося доктора потащили по коридору. Иосиф Георгиевич, смутно соображая, что происходит, нутром понял, что лучше не заводить, излишне не нервировать больных, а попытаться их обмануть. Тут были все свои: рыхлый Зюбер со слюнявым ртом, саркастически посмеивающийся Цуладзе, безустанно урчащий Шумовой, суетливый старикашка Сыромяткин, поджигатель Пиросмани, косивший глаза к переносице, и еще с десяток дебилов, которых он едва помнил по именам. Открывались двери палат, оттуда выглядывали новые камни-головы, щерились в бездумных улыбках, кивая, вопрошали, исчезали или присоединялись к процессии.
- Ур-р, ур-р-р! - вовсю старался Шумовой.
- Да здравствует революция! - кричал бывший поэт Сыромяткин.
- Я Зюбер! Я Зюбер! - выкрикивал вечно голодный толстяк, обильно роняя слюну на пол.
А Пиросмани, тревожно оглядываясь, на ходу пытался подпалить халат Иосифа Георгиевича. Лишь Карим и Цуладзе не участвовали в общем гвалте, молча вели доктора под руки. Он же, пытаясь сохранить спокойствие, увещевал:
- Подождите, давайте сделаем остановочку и вместе обсудим наши интересные вопросы. Вот увидите, нам всем будет интересно их обсудить. У меня есть важные новости!
Наконец его привели в палату, где в основном лежали старухи. Доктор отметил, что запахи здесь стали совершенно невыносимыми, остро шибало мочой. Посреди палаты стояла койка с телом, укрытым простыней. Доктор хотел стянуть покрывало, но его ударили по рукам.
- Зюбер, обнажи лик! - воскликнул Карим и показал на кровать.
Как ни странно, Зюбер понял, что от него требуется, сдернул простыню. Под ней лежала, отливая стойкой желтизной, Малакина. "Померла наконец-то..." н с отвращением подумал Шрамм. Но больная неожиданно открыла глаза. Доктора передернуло от ужаса. Малакина остановила блуждающий взор на Иосифе Георгиевиче и просипела:
- Изыди, изыди! Сатана!
- Да что ты, милая? - запричитал доктор, вдруг остро пожалев, что сбрил бороду. Какой же я тебе сатана? Я доктор, неужто не узнала?
- Узнала,- сухо произнесла старуха и припечатала: - Блядский ты кот, а не доктор. Больничное ложе поганил, с блудницей Аделаидой прелюбодействовал, старости моей святой не посрамился!.. Сжечь его заживо, сатанюгу! н взревела она неожиданно мощным голосом.
