- Товарищ капитан, разрешите обратиться?
Капитан неожиданно расплылся в улыбке:
- Откуда тебя, такого лысого, принесло?
- Из тюрьмы, товарищ капитан. Кара-Огай нас освободил. А мне вот некуда идти, а воевать не тянет...
Капитан упер руки в боки, глаза из-под очков смотрели с укоризной и расплывающейся добротой. Хамро понял, что капитан слегка пьян.
- А я один на всех, понял? Какой человек самый ценный на войне?.. Что н совсем дурак, ответить не можешь?
- Я не дурак,- осторожно возразил Хамро, удивляясь странному капитану. Самый ценный? Солдат, наверное?
- Какой еще солдат! Скажи еще: обученный, накрученный, сякой-такой... Самый важный человек на войне, уважаемый дядя,- это врач!
- Вы врач?
- Да. И ты будешь две тысячи первым потенциальным клиентом на этом стадионе. Только не приходи по пустякам: голова там не соображает, в ушах трещит. А вот с вывороченным животом - милости просим... Теперь ступай себе с Богом. На стадион! Бегом... Можно вприпрыжку. А то мне надо роды принимать. Одна госпожа тут надумала... Сказав это, Костя пошел в санчасть смотреть роженицу, а Хамро поплелся на стадион. Там он быстро понял, что никому не нужен.
В полку вновь появились телевизионщики.
- Фывап сказала,- перевел Сидоров,- что имидж, который сложился у нас, не вполне будет соответствовать...
- И что же это за имидж? - поинтересовался Лаврентьев, слегка прищурившись. Американка, похоже, достала его.
- Не спрашивайте, она сама не знает,- вполголоса, как будто она могла подслушать, произнес Сидоров.
- Переводи! - сурово потребовал Лаврентьев. А то камеру заберу. И не финти н у меня диплом переводчика английского языка.
Сидоров торопливо перевел вопрос, выслушал долгий ответ, нахмурился, стал озвучивать:
- В общем, она говорит, что ваш имидж...
- Да не имидж, а образ! По-русски не можешь... перебил Лаврентьев.
- Да, этот самый образ,- послушно поправился Сидоров,- значит, человека, который с чисто русской душой, несколько неуклюжий, трагичный и вместе с тем с необузданной опасной силой. Странно и неожиданно, что он здесь, в воюющем мусульманском мире, что-то выжидает, переживает...
- Все ясно: белый медведь на крайнем юге,- подвел Лаврентьев итог мучительному переводу. Спасибо. На этом все.
- Вы обещали обращение к американскому народу...
- Хорошо! Итак... Дорогие американские друзья! Пользуясь случаем, хочу выразить глубокую признательность за ваш пристальный интерес к событиям, происходящим на территории бывшего Советского Союза. Поверьте, мне, простому командиру полка, чрезвычайно приятно сознавать, что меня сейчас смотрят миллионы телезрителей от Аляски до Флориды. Это большая ответственность и высокое доверие. А теперь по существу. Знаете ли вы, чем отличается курочка Ряба от обезьяны шимпанзе? Правильно: курочка не может кукарекать, а обезьяна нести золотые яйца. Вы, конечно, тут же меня поправите: обезьяна тоже не кукарекает! Да - и это у них общее. Но вот, как бы ни тужилась обезьяна, ни одного яйца, даже простого, она снести не сможет, и как бы ни суетилась курица, петухом не станет. Я к чему это, далекие американские друзья... А к тому, что каждому определена своя роль, своя судьба и свое кукареканье. Так и у людей, хотя и посложнее н потребностей больше. Одному хочется указывать, да так сильно, что палец начал расти, другой, считая себя мудрым, полез напропалую в чужие дела, да только все портя, а третий, который наглый и без особых претензий, под шумок пошел тырить по чужим карманам... Если вы не запутались в том, что я говорю, перейду к конкретному. Ерунда, когда говорят, что со стороны виднее. Откуда - из-за океана? И чем далее - тем лучше. Тут из Москвы ни черта не разглядят, хотя это вас уже не касается. Вы, американцы, хорошие ребята, но лучше бы вы постригли свои длинные ногти.
