А на стадионе - великой сцене всех времен - оцепенело ждали участи то ли зрители, то ли позабытая "массовка"; из глаз беженцев беспрерывно текла печаль. Они бы давно выплакали себя, но подполковник Лаврентьев, командир 113-го полка, не давал умереть. Они и сами теперь верили, что именно он обязан хранить их жизни. А если уж он не сохранит, то останутся, конечно, еще высшие силы... Однако люди и в своей вере - слабые существа, прагматично уповали на сильного ближнего.
* * *
И у старины Хамро был смутный час, есть во времени такой несчастливый час н сжатый безмолвным ужасом, внутренним огнем напоенный, перекрученный в черном пространстве и слитый с ним. Именно в этот час Хамро решился уйти из опустевшей тюрьмы. Тюрьма - единственное место, где двери имеют замки лишь снаружи. Хамро сидел безмолвным истуканом, прислушивался к шорохам, ирреальным звукам, отдаленным постукиваниям, порой ему чудились тихие шаги в гулком тюремном коридоре.
Тоскливые думы привели его к сакраментальному выводу: лучше сидеть в наручниках, под замком, но среди людей, а не в пустых стенах дома кары и печали, одиноким среди ухающих звуков игольчато-звездной ночи.
Везде были следы разгрома: матрасы, валявшиеся на полу, горы тряпья, осколки ампул, ложки, алюминиевые миски, коробки из-под чая, бирки с фамилиями, сорванные с груди. Тут Хамро вспомнил, что так и продолжает носить свою этикетку. Он оторвал ее, но наземь не бросил, а спрятал в кармане.
Утром он понял, что в свихнувшемся городе есть только одно место, где он может, во-первых, спастись, а во-вторых, официально подтвердить в случае необходимости свою лояльность к оставшемуся сроку и горячее желание его отбыть и искупить. Он пересек мертвое пространство между тюрьмой и полком, завидел дощечку, припертую к забору,- здесь прапорщики и лейтенанты коротали свой путь,- поднатужился, с разбегу вскочил на нее, ухватился за край забора, еще разок поднатужился, застряв на гребне спортивного успеха, и перевалился на другую сторону. Хорошо, что его сразу не застрелили.
- Эй, лысый, а ну, иди сюда! - услышал Хамро резкий моложавый голос. Он прищурился и среди кустов, окружавших белое одноэтажное здание, напоминавшее сарай, увидел очкарика в военной рубашке и при погонах. В какое-то мгновение он почувствовал страх и опустошение: такую же носили вертухаи.
Хамро послушно подошел к офицеру. На нем были капитанские погоны, и Хамро, чтобы понравиться, не преминул доложиться по-уставному:
