- Салатсуп, да это же доктор психушный! Он в дурдоме работает. В круг протиснулся парень, которого, как и остальных, Шрамм видел первый раз в жизни.
- Доктор, говоришь? - заинтересовался Салатсуп. А раны огнестрельные лечить можешь?
- Нет-нет! - поторопился отказаться Шрамм, сразу уловив, какую перспективу ему хотят предложить. Я психиатр, это совершенно другая, понимаете, кардинально другая специальность.
- Что такое "кардинально"? - строго спросил Салатсуп.
- Ну, это, как сказать лучше,- залепетал доктор,- ну, это совсем другая работа. Я лечу душевные болезни и никакие другие. И если нужны консультации в этой области...
- Ты, старый дуралей, считаешь, что мы психи? - взорвался кто-то из молодых. Фундиков иди лечить, козел!
В конце концов боевикам надоело потешаться над доктором, а когда они узнали, где собирается Иосиф Георгиевич искать свою жену, приумолкли. Салатсуп по-хорошему посоветовал проваливать поскорей домой, укрыться одеялом, а наутро забыть все, что хотел сделать ночью. Доктора подтолкнули и посоветовали идти по освещенной стороне, чтобы случаем не подстрелили.
Люсю он увидел уже утром, недалеко от горсовета. Она сидела в белом "мерседесе" Лидера, с царственной небрежностью развалясь на заднем сиденье. Ослепительно светлые волосы в беспорядке рассыпались на бархатных чехлах. "Как она совершенна и безупречна",- с болью подумал доктор. Он тут же заметил на ней новое ярко-красное платье со стоячим воротом и глубоким вырезом на груди, который подчеркивал красоту ее гибкой шеи и матовой кожи... Возле машины скучал битюг в черной куртке с автоматом на плече.
Подойдя, доктор решительно рванул дверцу, но она не поддалась; тут же битюг, вскинув автомат, бросился к нему.
Люся, к счастью, вступилась. Открыв окно, она властно крикнула:
- Курбан, оставь его! Это мой... знакомый.
- Выходи, пойдешь домой! - Иосиф Георгиевич предпринял последнюю энергичную попытку, даже просунул руку за стекло.
Она натужно рассмеялась, обнажив белые зубы. Охранник покосился на них, ухмыльнулся и покачал головой. Он курил "мальборо".
"Какие у нее колючие глаза",- подумал Иосиф Георгиевич, мучительно сознавая, что несправедливая ее ненависть высасывает ему душу, изнуряет, приносит страдания. И вдруг он почувствовал, как накатило, наплыло болезненное наслаждение.
- Не бросай! - застонал он. Не бросай. Хочешь - изменяй, рожай от него детей, только не уходи! Не будь настолько жестокой. Хочешь - бей, плюй на меня, но не уходи. У нас же дочь, пойми, ей нужен отец.
