Диксон: Позвольте-ка… Я немножко разбираюсь в таких вещах… О, сударь, вы не правы. Это старинная вещь. Любитель восточной antique даст хорошие деньги. Думаю, рублей пятьсот, а то и тысячу.
Казимир Иосифович: Тысячу рублей? За это? И вы знаете таких идиотов?
Ян: Папаша, тут не место и не время для торговых сделок.
Казимир Иосифович: Помолчи, ты ничего не понимаешь в коммерции. Ты несовершеннолетний. Я как опекун должен позаботиться о твоих интересах. Тысячу рублей я помещу в банк, под проценты… Сам спасибо скажешь. Потом, когда вступишь в эти… в права наследства. Лучши сходи за коньяком. Полцарства, то бишь полвеера за мою фляжечку!
Диксон: Как врач, скажу: немного alcohol вредить не может.
Ян: Отец, веер завещан мне!
Казимир Иосифович: Не мешай, я действую в твоих же интересах. Ну же, неси коньяк!
Ян: Как вы мне надоели! Да хоть до смерти упейтесь, мне-то что!
Сердито идёт к выходу.
Казимир Иосифович (ему вслед): Сын мой, золотое сердце! И лимончик! У меня там на блюдечке ломтики порезаны! (Диксону.) Так знаете идиота или нет?
Диксон: Одного collectioner знаю, в Москве. Могу пробовать.
Казимир Иосифович: Буду нижайше признателен! Тысяча рублей меня, знаете ли, очень бы… И вам процентиков десять дам, слово дворянина!
Диксон (продолжая рассматривать веер): Я врач, а не комиссионер. Всё, что даст мой знакомый, достанется вам. А вещь, я смотрю, в самом деле интересная. Who knows, может быть, удастся получить больше.
Возвращается Ян. Он уже без кролика, несёт плоскую стеклянную флягу.
Казимир Иосифович: Так забирайте его! Покажите вашему коллекционеру. Верю вам, как сыну благородного Альбиона, что не обманете несчастного мизерабля! Янчик! Дай, дай её сюда! (Жадно хватает у сына флягу.) А лимончик? Про лимончик забыл?
Ян: Вылакаете и без лимончика.
Казимир Иосифович пьёт.
Ян (отходя к Инге): Последние мозги пропивает! А достоинство давно уж пропил! Сейчас налижется, ему в последнее время двух капель довольно, и начнёт паясничать!
Инга: Не начнёт. Положись на меня.
Инга подходит к дяде, ласково забирает у него флягу и веер, кладёт флягу на стол, веер остаётся у неё в руке.
Инга: Дядя Казик… Помните, я когда-то вас так называла?
Казимир Иосифович: Как же, помню… А себя называла «Инь», не могла «Инга» выговорить. Ты и в семь лет была роковая женщина, а теперь и вовсе – смотреть больно. Бедные мои глаза! Слепнут от такой красоты. (Делает попытку дотянуться до фляги, но Инга не даёт. Дядя целует ей ручку, снова пробует цапнуть флягу, и опять безуспешно.)
