– С великим удовольствием, – поклонился Эраст Петрович, – но вначале, если п-позволите, я потрачу четверть часа на то, чтобы показать госпоже Благолеповой принцип действия пишущей машины.
– Хорошо. Я зайду к вам на квартиру через полчаса.
* * *
Софью Диогеновну он встретил в коридоре – она будто поджидала молодого человека. Увидев его, залилась краской, прижала к груди какую-то книгу.
– Вот, в саду забыла, – пролепетала она, словно оправдываясь. – Кандзий Мицуович, господин Сирота, дал почитать…
– Любите Пушкина? – взглянул на обложку Фандорин, думая, следует ли сызнова выражать девице соболезнования по поводу кончины отца или уже хватит. Решил, что хватит – не то опять разразится слезами.
– Недурно пишет, только очень уж длинно, – ответила Софья Диогеновна. – Мы читали письмо Татьяны её предмету. Есть же отчаянные девушки. Я бы ни в жизнь не насмелилась… А стихи я ужасно люблю. У нас, пока папенька ещё не скурился, в гостях часто господа моряки бывали, в альбом писали. Один кондуктор со «Святого Пафнутия» очень душевно сочинял.
– И что же вам больше всего понравилось? – рассеянно спросил Эраст Петрович. Барышня потупилась. Шепнула:
– Не могу зачесть… Стыдно. Я вам на бумажку спишу и после пришлю, хорошо?
Тут из двери, ведущей в присутствие, выглянул «Кандзий Мицуович». Странно посмотрел на вице-консула, вежливо поклонился и доложил, что пишущий агрегат распакован и установлен.
Титулярный советник повёл новоиспечённую машинистку знакомиться с достижением прогресса.
* * *
Полчаса спустя, утомлённый бестолковой старательностью ученицы, Эраст Петрович отправился переодеваться для экскурсии. Ещё в прихожей скинул короткие сапоги, расстегнул полукафтан и рубашку, чтобы не задерживать Всеволода Витальевича, который должен был появиться с минуты на минуту.
– Маса! – позвал титулярный советник, входя в спальню, и тут же увидел своего слугу – тот мирно почивал на полу, под открытым окном, а над спящим застыл маленький старичок-японец в рабочем наряде: серая куртка, узкие хлопчатобумажные штаны, соломенные сандалии поверх чёрных чулок.
– Что здесь…? Кто вы, с-собственно…? – начал Фандорин, но осёкся, во-первых, сообразив, что туземец вряд ли понимает по-русски, а во-вторых, поразившись странному поведению старичка.
Тот безмятежно улыбнулся, по всему личику залучились добродушные морщинки, спрятал ладошки в широкие рукава и поклонился – на голове у него была плотно облегающая шапочка.
