– Ну и зверь же был его папаша! – воскликнул потрясённый Эраст Петрович. Сирота удивился:
– Почему зверь?
– Да ведь он зарезал собственную жену, а малютку сына б-бросил со скалы!
– Уверяю вас, он ни за что не стал бы убивать свою супругу, если бы она сама его об этом не попросила. Они не захотели расставаться, их любовь оказалась сильнее смерти. Это очень красиво.
– Но младенец-то здесь при чем?
– У нас в Японии на это смотрят иначе, извините, – строго ответил письмоводитель. – Японцы – люди ответственные. Родители отвечают за своего ребёнка, особенно если он совсем маленький. Мир так жесток! Разве можно бросать на произвол судьбы беззащитное существо? Это слишком бесчеловечно! Семье нужно держаться вместе, не разлучаться. В этой истории трогательней всего то, что отец не смог ударить своего маленького сына ножом…
Пока между вице-консулом и его помощником происходил этот диалог, коротышка вступил в беседу с Софьей Диогеновной. Поклонился ей и задал какой-то вопрос, от которого девица всхлипнула и горько заплакала.
– Что такое? – вскинулся Фандорин, не дослушав Сироту. – Этот бандит вас обидел? Что он вам сказал?
– Не-ет, – зашмыгала носом Благолепова. – Он спросил… он спросил, как поживает мой почтенный батюшка-а-а…
Из глаз барышни снова хлынула влага, очевидно, производимая её слёзными железами в поистине неограниченном количестве.
– Разве он знал вашего отца? – удивился Эраст Петрович.
Софья Диогеновна сморкалась в мокрый платок и ответить не смогла, поэтому Сирота переадресовал вопрос якудзе.
– Нет, он не имел чести быть знакомым с отцом желтоволосой госпожи, но вчера ночью он видел, как она приходила за своим родителем в «Ракуэн». Он был очень общительный человек. Одни от опиума засыпают, другие, наоборот, становятся весёлыми и разговорчивыми. Старый капитан не умолкал ни на минуту, всё рассказывал, рассказывал.
– Что рассказывал? – рассеянно спросил Фандорин, доставая часы.
Без четверти восемь. Если придётся ехать с консулом на пресловутый Холостяцкий бал, то хорошо бы перед этим принять ванну и привести себя в порядок.
– Про то, как возил трех пассажиров в Токио, к причалу Сусаки. Как ждал их там, а потом привёз обратно. Они говорили на сацумском диалекте. Думали, что гайдзин не поймёт, а капитан давно по японским морям плавает, все диалекты понимать научился. У сацумцев были с собой длинные свёртки, а в свёртках мечи, он разглядел одну из рукояток. Чудная, покрыта камиясури. – Здесь Сирота запнулся, не зная, как перевести трудное слово. – Камиясури – это такая бумага, вся в стеклянной крошке. Её используют, чтобы делать поверхность дерева гладкой…
