Там был «Вестник иностранной литературы» с игривыми повестушками Мирбо и занудными, на тогдашний вкус Сени, романами Пшибышевского и Гамсуна — но зато с Киплингом, а также неким коммунаром (чья фамилия к этому времени испарилась из памяти нашего героя), отбывшим каторгу во Французской Гвиане, а после каторги радикально изменившим взгляды и писавшим разоблачительные романы о мировом еврействе. Особенно поразила Сеню бочка радия, при помощи которой главный антигерой хотел избавиться от своей жены (видать, и тогда что-то о лучевой болезни уже знали), а также уверенность бывшего революционера в том, что если радиограмму перехватить, она до адресата не дойдет.
Там был «Всемирный следопыт» 20-х годов с «Островом гориллоидов». Автора Семен Орестович забыл, но прекрасно помнил тогдашнее впечатление: до этого он был знаком с нашей фантастикой лишь по Охотникову и Немцову.
Да мало ли чего там не было!
Например, шпага. Потом отец сказал Сене, что это артиллерийский палаш. Клинок был заржавлен, но на эфесе зато выжжено несколько точек. Семен уверил себя, что это, конечно же, количество убитых на дуэлях или в бою.
Или эсэсовский кинжал. Здоровенный, как гладиаторский меч, который Сеня видел на иллюстрациях к капитальному труду историка Мишулина «Спартак». Рукоять заканчивалась двуглавым орлом, а по желобку лезвия шла надпись: «Gott mit uns». Отец привез его с войны, а бабушка спрятала от греха подальше.
Нашел мальчишка там и телескоп. Впрочем, в том, что это именно телескоп, он был уверен лишь в детстве. Скорее всего это была труба от универсального инструмента астрономов-геодезистов. Потому что изображение в ней было перевернутым, а на окуляре — сетка. Труба потом куда-то затерялась, и проверить свое предположение Семен Орестович уже не мог.
А также стояли на чердаке два сундука. В одном хранилась старая обувь, в основном яловые сапоги и подшитые валенки. Никогда и никто их уже не обует, — но выкинуть у родителей рука не поднималась. А в другом — еще более старая одежда. Сундук с одеждой был громадным; Сеня не раз задавался вопросом: и как же его умудрились взгромоздить на чердак? Вот с этим сундуком у Семена сложились отношения вполне дружеские. Была в нем, как, впрочем, в любом мальчишке его возраста, некая актерская жилка. Либо — потребность в игре. Но не просто игре — в «штандер» или «кляк» (южно-русский городок, родина Семена Орестовича, с диким суржиком, который он, став взрослым, уже не понимал, и еще более дикими жителями — эти давние переселенцы с Полтавщины и Харьковщины, чтящие Шевченко, упорно именовали себя «русскими», а русских, которых тоже в городке хватало, «москалями» и «кацапами» — так вот, городок Кулич не знал «казаков-разбойников», городков и лапты; впрочем, детские игры везде одинаковы — с небольшими вариациями).
