Крылья - Юрий Астров

Брату моему с благодарностью за неоценимую помощь в подборе материала и за стихи.

Этот плащ определенно знал лучшие времена, а также видал виды.

Сшитый из рытого бархата темно-малинового цвета (в наше меркантильное время таким материалом разве что обивают очень дорогую мебель), плащ сей, однако, был вовсе не парадным. Неотстирываемые следы старой грязи (или крови?), потертости, а то и дырки свидетельствовали о том, что плащ надевали если не постоянно, то часто, и отнюдь не на официальные приемы. Хотя, воз, и туда тоже. Правда, настораживало полное отсутствие пыли…

Впрочем, надевали его давно. Очень давно. В позапрошлом веке. (Да нет, что это я… В поза-позапрошлом уже, конечно!) Плащ не видел улицы лет двести с хвостиком, пожалуй. Именно сейчас, кстати говоря, в этом плаще было бы появиться на людях: уж чем-чем, а необычной одеждой нынче никого не удивишь… Но Семен Орестович, конечно, никогда бы на это не решился.

Во-первых… но об этом позже. Во вторых же — не избежать было вопросов. На худой конец, и отшутиться, однако — кто его знает? Вдруг среди приятелей и знакомых окажутся эрудиты? Два разреза на спине плаща могли их просто удивить, а могли и навести на определенные мысли. Хотя об ордене Игроков мало кто знал, но исключить встречу со знатоком было нельзя. Тем более, когда на книжных развалах торгуют всякими «Тайнами черной и белой магии» и прочей белибердой. За всеми изданиями не уследишь, мог кто-то и докопаться, а потом выдать на-гора информацию. К которой никто бы серьезно не отнесся, наверное, но…

Но.

Слишком многим Семен Орестович рисковал. Лучше подождать, но потом надеть плащ уже не по праву наследника отца, вовсе нет — по праву рыцаря.

Семен Орестович вспомнил, как еще Семушкой (или — по уличному — Сенькой), мальчишкой не весьма великого возраста, впервые наткнулся на плащ.

На чердаке дома, построенного на месте старой саманки, было много барахла.

Там, увязанные в стопки бельевыми веревками, лежали книги и журналы. Семен просмотрел их почти все. Шеллеры-Михайловы, Боборыкины и Лейкины мало интересовали юнца, и он снова связал эти толстые томики — в переплетах и без оных — в стопки, пусть и не такие аккуратные, как раньше. А вот журналы — дело другое. Они открыли ему мир, давно канувший в небытие.

Там были толстые подшивки «Нивы» за конец 19-го и начало 20-го веков. С фотографиями императорской фамилии, с «оригинальными иллюстрациями» — как правило, совершенно бездарными художественно, но так не похожими на картинки в «Пионере» или «Костре». С корреспонденциями из Порт-Артура и Ханьчжоу — с русско-японской войны.