— Моя студия, — сказал Аркадий Андреевич. — Нравится?
— Да, — кивнула Мадина.
Ей в самом деле понравилось то, что она увидела, и зачем же она стала бы это свое впечатление скрывать? Она вообще чувствовала себя так свободно и, пожалуй, даже раскованно, да-да, именно раскованно, как никогда в жизни.
И это тоже было частью ее нового состояния — осознания того, что мир меняется и она меняется вместе с ним. Или наоборот — мир вместе с нею.
Если бы не такое вот осознание, она вообще не оказалась бы в этой квартире. Хотя ей и до сих пор было не очень понятно, как же это все-таки произошло.
Она сидела за стеклянным столиком у окна, смотрела, как мокнут, становясь резче, под ясным июльским дождем зеленые крыши старых домов на Чистых Прудах, и думала о том, как странно и неотвратимо повернулась ее жизнь.
Когда Аркадий Андреевич вышел из Никитиного кабинета, Мадина допивала уже третью чашку кофе. Секретарша Леночка потчевала посетительницу с большим энтузиазмом и радушием; видимо, в интонациях Никитиного голоса было что-то такое, что заставило ее отнестись к Мадине именно так.
— Извините, Мадо, — сказал Аркадий Андреевич, закрывая за собой дверь кабинета; Никита почему-то не вышел его проводить, хотя встречать выходил же. — Из-за меня вам пришлось задержаться.
— Ничего, — сказала Мадина, вставая. — Теперь я могу войти?
— Можете, — кивнул он. — Но…
Мадина приостановилась, ожидая, в чем будет заключаться «но». Аркадий Андреевич молчал, пристально глядя на нее.
— Но — что? — не выдержала она наконец.
— Но очень ли вам это нужно?
— Что нужно? — не поняла Мадина.
— Входить в этот кабинет.
— То есть как? — удивилась она. — Конечно, нужно.
— Зачем?
— Я хочу устроиться на работу, — сердито сказала она.
Ее начал раздражать этот странный разговор. И особенно этот интерес постороннего человека к ее намерениям, к тому же интерес какой-то недосказанный.
— Вы действительно хотите именно этого? — продолжал он свои странные расспросы.
— Да! — совсем уж сердитым тоном ответила Мадина.
Леночка переводила взгляд с Аркадия Андреевича на нее. Взгляд просто-таки полыхал любопытством.
— А я думаю, вы хотите другого, — усмехнулся он.
— Чего же, по-вашему, я хочу?
— Перемены участи.
Мадина оторопела. Откуда он это узнал? Хотя, правда, по тому, что, выйдя из кабинета, он назвал ее Мадо, нетрудно было догадаться, что он говорил о ней с Никитой. Но зачем?
— Ведь так? — настаивал он.
— Ну… В общем, да. Но какое это имеет значение? — сказала Мадина.
