Экспедицию туда мы предприняли ради одного эксперимента. Я где-то прочел, как в Сиэтле построили дома рядом со старой, засыпанной свалкой. Дома начали спонтанно взрываться, и выяснилось, что в подвалы просачивался метан, выделившийся в результате разложения органического мусора. Муниципалитет послал рабочих вбить в землю трубы, чтобы выпустить газ. Когда их концы подожгли, получились симпатичные световые бомбы, а после – факелы.
Мы погрузили на «Иглобрюх» несколько длинных труб, арендовали аппарат для бурения и солнечным воскресным утром отплыли из яхт-клуба. Когда мы прибыли на место, на вонючем берегу уже тусовалась обязательная свора малолетних недоумков. Человек пять или шесть сгрудились вокруг костра, ведь на Спектэкл-айленд нет ни одного места, где хотелось бы сесть. Они пили пиво «Наррагансет», которое, очевидно, привело их в традиционно русское настроение: приканчивая очередную бутылку, они с силой бросали ее себе под ноги. Пили они в спешке, поскольку было прохладно и ветрено, кругом воняло, и они, вероятно, уже поняли, что сама их вылазка была ошибкой. Взрывы бьющегося стекла звучали почти беспрерывно. Вокруг в надежде на кроху съестного кружили, пикируя на осколки, чайки.
Мы бросили якорь в стороне от острова. Ребятишки с пивом приплыли сюда на лодке чьего-то папочки, открытом четырехместном морском катере, который вытащили на лучшее причальное место. Больно было смотреть на глубокие шрамы, процарапанные в ярком стеклопластиковом днище. Нацелившись на менее удобное место ярдах в ста в стороне, мы начали перевозить на «Зодиаках» снаряжение.
Я был только рад, что мы от них далеко. Выглядели они одинаково, эдакие обязательные прикиды подростков-нонконформистов: длинные волосы, едва пробивающиеся усы, черные кожаные штаны и куртки. Будь с нами Бартоломью, он опознал бы их любимую группу лишь по картинкам на футболках. Я остался на берегу с уже выгруженным оборудованием, а Вес мотался взад-вперед на «Зодиаке». Он свалил возле меня трубы и как раз возвращался на «Иглобрюх», когда заметил, что ребятишки нашли груду выброшенных шин. Они роились, как муравьи на карамельке, кричали, смеялись, называли друг друга «чувак» и бросали шины в огонь.
По мне, пусть делают что хотят. Вот почему меня никогда не поставят руководить региональным офисом. Вес был из другого теста. Для меня их игры – лишь портящий воздух черный дым: зрелище неприглядное, немного токсично, но на общем фоне невелика важность. Для Веса – это символический акт, осквернение окружающей среды, и плевать, что в данном случае «окружающей средой» является огромная свалка. Поэтому не успел я его остановить, как он уже заглушил мой голос ревом подвесного мотора и рванул к костру, чтобы вмешаться.
