Теперь все, кто шел вниз и вверх по Неве, неизбежно проплывали мимо сторожевых кордонов конунга Ингвара. Внимательные глаза дозорных, вооруженные цейссовскими биноклями, импортированными из двадцать первого века, примечали каждый всплеск весел, каждую команду кормчего. На Ивановских порогах стояли свои люди; они приглядывались к купцам, к иным проезжим и уж тем паче – к иноземным посланникам.
И не раз бывало, что к особенно знатным гостям выезжали навстречу – так, просто поторговаться. Расписки обычно писались размашистым почерком прямо на широкой глади Невы – под диктовку автоматического и иного стрелкового оружия, а когда и гранатомета. Борислав же получал твердый процент от сделок.
– Мы с ним всегда на связи, – сказал отец, кивнув куда-то в сторону.
Там, в углу, поблескивало металлом занятное устройство, не замеченное мною раньше. Приглядевшись, я сообразил, что это старая американская рация, работавшая на коротких волнах. Где-то я читал, что раньше, когда не было спутниковой связи, такими рациями пользовались спасатели и бандиты, да еще моряки в открытом море.
– Так, значит, мы – пираты? – спросил я. – Грабители?
– А откуда тогда это все? – Отец обвел рукой свой так называемый офис. – Откуда вино французское?
На какие деньги, по-твоему, мы тут на «лендроверах» раскатываем?
Долгих объяснений не потребовалось. Золото и тысячу лет спустя оставалось твердой валютой. Сразу несколько питерских антикваров – скупщиков краденого – с удовольствием получали посылки от конунга Ингвара. Взамен тот получал немало ценных товаров. Джипы, катера и ветряные электростанции. И даже бургундское вино из лучших погребов, к которому Ингвар пристрастился уже здесь, в Ижоре. Канал связи между прошлым и будущим работал бесперебойно. Святилище Хорса было вовсе не святилищем, а комплексом мощных излучателей, работавших в диапазоне темпорального излучения. Другой такой же комплекс, а может и не один, располагался на другом конце временного отрезка – а именно в нашем двадцать первом веке.
– Представь, Филик, – говорил отец. – Только представь: в моих подвалах сейчас одного только золота на миллионы долларов… На миллионы, Фил. А допустим, мы возвращаемся – и разом становимся миллионерами… Возможен такой вариант?
– А мы вернемся? – спрашивал я.
– Кто-то должен остаться здесь, – мрачнел отец. – Иначе все рухнет. Но подумай: ведь рано или поздно… рано или поздно мы все уйдем на покой. Кто-то раньше, кто-то позже. Нет ничего приятней, как вернуться в родные места… Туда, где все тебя знали бедным и никому не нужным, – и вернуться богачом, Фил. Миллионером! Понимаешь, о чем я?
