– Чтобы развозить почту, необходимо иметь идеал?
– Только не надо цинизма, месье Отос.
– Это вы циничны, а не я. Вы отказываете мне в работе под самыми что ни на есть надуманными предлогами. Хоть бы сказали мне истинную причину!
– И какая же, по вашему мнению, истинная причина? – спросил меня тоном учителя один из этих типов.
– Я не собираюсь заниматься самокритикой. Я хочу, чтобы хоть один из вас троих набрался смелости и сказал откровенно, на каком основании мне отказано.
Молчание.
– Вы понимаете, что, скрывая это от меня, проявляете немыслимую жестокость? Если вы не решаетесь даже назвать мою проблему, нетрудно догадаться, насколько она серьезна.
– О какой проблеме вы говорите, месье Отос?
– Если вы притворяетесь, будто не видите ее, это еще хуже.
Молчание.
– Постойте, я догадался. Если вы назовете вещи своими именами, я буду вправе подать в суд, да? Поэтому вы молчите?
– Мы не понимаем, о чем речь, месье.
– То-то будет скандал: «Отказано в работе по причине отталкивающей наружности».
– Это ваши слова. Мы этого не говорили.
Я встал, собираясь уйти. Уже в дверях я обернулся, не удержавшись от маленькой мести:
– Кстати, фамилия Отос вам ничего не говорит?
– Лифты?
– Да.
– Вы родственник?
– Да, – солгал я. – Забавное совпадение: в вашем здании лифты фирмы Отос.
Я улыбнулся и ушел, от всей души надеясь, что впредь они не смогут спокойно ездить в лифтах, опасаясь, как бы оскорбленная родня не отомстила им с помощью техники каким-нибудь хитроумным способом.
А потом меня осенила гениальная идея. У меня к моей наружности был счет, и немалый: она отравила двадцать девять лет моей жизни, пусть теперь она же и возместит мне ущерб.
План был великолепен, тем более что он требовал участия моей любимой. Я изложил ей свой замысел.
– Ты с ума сошел, – сказала она.
– Возможно. Но ты не находишь, что это будет весьма нравственно?
– Чего ты добиваешься – хочешь быть нравственным или получить работу?
– Одно с другим не всегда совместимо, но мне предоставляется как раз такой редкий случай.
Только если ты мне не поможешь, ничего не получится.
– На свете есть и другие красивые девушки.
– А тебе что мешает?
– Ненавижу манекенщиц и их среду.
– Еще одна причина мне посодействовать.
И она согласилась.
Несколько дней спустя мы с Этель расположились в холле агентства «Истинный путь». Вокруг восседали длинноногие создания с пустыми глазами. Было ясно как день, что «моя» красивее всех: по моей просьбе она надела ту самую диадему с бычьими рогами, которые укрепили мою страсть. Она улыбалась, и одного этого было бы достаточно, чтобы выделить ее среди остальных, – если бы не другое, более существенное отличие: она одна здесь была живая.
