— Невеста! — ляпнул мой дурной язык. — А что с ними?
Ну а как? Он мне сам пообещал карусель и медовый месяц, так что я, разумеется, невеста!
— У жениха вашего коматозное состояние, у матери его подозрение на инфаркт.
— А как завтра их навестить? — вылез с вопросом Женька.
Докторша на него даже и не посмотрела.
— Блин, ну не видит она тебя, неужто не понял! — сочувствующе сказала я.
— Девушка, а вы с кем все время разговариваете? — медсестра как-то подозрительно смотрела на меня.
— Да так, — смешалась я.
— Белка у нее, — хмыкнула пожилая. — Такая молодая, вроде приличная, а уже допилась до зеленых чертиков.
— Но-но, попрошу без оскорблений!
— Завтра позвоните дежурной медсестре в больницу, она вам скажет, куда ваших больных положили, — не обращая внимания на возражения, врачиха сунула мне клочок бумаги с нацарапанным телефоном, пошла, позвала водителя с носилками, и они отчалили.
Женька зачем-то пошел их провожать.
А я пошла на кухню, рассеянно взяла чашку с недопитым чаем и долго стояла у окна, вглядываясь в холодное утреннее небо.
Нет, я ни о чем ни думала. Не истерила. Просто пялилась в темноту, прорезанную алой полоской рассвета и крутила в руках чашку. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я на диво быстро трезвела, и это было неприятно. Сразу накатывало понимание действительности.
Потом пришел Женька, встал рядом и спросил:
— Ну, ты чего такая расстроенная?
— Да уж, поводов нет, — едко ответила я.
— Да все нормально будет, — успокоил он меня. — Все равно это не твои проблемы, верно?
«Моя проблема — это ты», — чуть не ляпнул мой дурной язык, а вслух я спросила:
— Кто такая Нинка?
Не давала мне покоя вот эта девица, что порушила мне работу. И вроде мать Женькина разволновалась из-за нее.
— Завьялова, что ли? — хмыкнул он.
— Ну не знаю, — пожала я плечами. — Молоденькая, темные волосы до плеч, толстенькая.
— Точно, Нинка Завьялова, — кивнул он. — А что?
— Я ее у вас видела.
— Неудивительно, — скривился он словно от зубной боли, — Житья мне эта девица не дает, пристала как банный лист, «люблю — не могу». С матерью вроде дружат, как-то втерлась она к ней в доверие.
— Она часом … колдовством не увлекается? — на всякий случай осторожно спросила я.
— Чего?? — воззрился он на меня. — Шпионажем она увлекается! Магдалина, вот не хочется ничего плохого про девушек говорить, но она и правда достала — вечно по моему же дому с материного попустительства шныряет, вынюхивает. Достало.
— Ну, может быть решила тебя от большой любви приворожить, то-се, — не сдавалась я, пытаясь найти хоть кого-то виноватого, кроме себя.
