Она забрала билеты и письмо и снова сунула их в карман.
— О, простите меня. Я и сама не знаю, зачем.
— Прошу вас больше никогда не делать этого.
Эйнджел покачала головой, чувствуя себя совершенной дурой Она была обескуражена и сбита с толку. Ей казалось, что она полностью утратила контроль над обстановкой. Ей даже нечего было сказать Анаке, когда тот покидал апартаменты.
Окатив тротуар водой, хлестнувшей из-под колес, Эйнджел припарковала «БМВ» на стоянке напротив дома.
— Фургон испарился, — обрадовала ее Лей.
Эйнджел посмотрела на то место, где еще недавно стоял серый фургон «Додж», из которого велось наблюдение за их квартирой. Пусто.
— Может быть, они увидели, что этот, как там его, вместо отснятого материала получил фигу с маслом и тоже решили пойти на попятную.
— Как им хотелось думать, что фургон также скрывал репортеров.
— Наверно.
Выйдя из машины, они, шлепая по лужам, которые превратились в неглубокие речушки, побежали к подъезду. Гроза все еще набирала силу. Теперь вспышки молний и громовые раскаты происходили одновременно.
Дверь оказалась незапертой.
— Черт, — выругалась Эйнджел и предусмотрительно вынула из-за пояса «Беретту».
— Ты не спрятала эту штуковину?
— Зачем?
— Но там было столько копов…
— Я же — невинная жертва, кто стал бы меня обыскивать? К черту… Ты оставила дверь открытой?
Лей посмотрела на дверь, которая от легкого толчка Эйнджел слегка приоткрылась.
— Не знаю, но возможно, в такой бестолковщине всякое бывает.
От порыва ветра дверь с шумом распахнулась. Эйнджел, держа пистолет в руках, обвела взглядом холл и лестницу.
— В кого ты собралась стрелять. Бальтазар мог…
— Ему почти сорок, в такую непогоду он и носа не высовывает из квартиры.
Эйнджел вошла в помещение и стала осторожно подниматься по ступенькам, все так же сжимая в руке оружие.
Лей шла следом, держась, однако, на почтительном расстоянии от подруги.
— Ты что, намереваешься подстрелить какого-нибудь чересчур прыткого журналиста?
— Он у меня, по крайней мере, обделается. Закрой дверь.
Лей ногой захлопнула дверь. Эйнджел тихо спросила ее:
— Ты чувствуешь какой-нибудь запах?
— Кроме нашего?
Эйнджел кивнула. Лей отрицательно покачала головой.
Возможно, она ошибалась, и пахло их собственной мокрой шерстью. Но Эйнджел могла поклясться, что ощущала что-то еще. Какой-то посторонний, не свойственный этому дому запах. Он не имел ничего общего ни с кроличьим, ни с собачьим, ни с львиным запахом Бальтазара. Речь вообще не шла о запахе животных.
