— ФриХдрих? — удивился первый баран? — А мне всегда казалось, что его зовут ФриНдрих…
— Имя Фридрих, друзья мои, — это немецкий вариант имени Фредерик, а не гефилте фиш. Не стоит фаршировать его лишними согласными. И умоляю вас — давайте отложим на время философские беседы и скорее поторопимся на обед. У нас сегодня на обед свежая бара… эээ… замечательный обед. Следуйте за мной, дамы и господа, следуйте за мной!
— Очень жаль, очень жаль… — рассеянно помотал бараньей головой потомственный интеллигент. — А всё же как чудесно звучит имя Фрихдрих. Хоть маршируй под него: Фрих! Дрих! Фрих! Дрих!
— Фрих! Дрих!
— Фрих! Дрих! — дружно подхватила маршевый ритм сформированная колонна и бодро двинулась за свои новым вождём по направлению к убойному цеху.
— Фрих! Дрих!
— Фрих! Дрих!
Казалось, в воздухе зазвучала невидимая военная флейта и барабан, хотя ни флейты ни, тем более, барабана нигде не было. Царандой неторопливо провёл небольшую процессию в коридор, мимо улыбающегося человека, всё так же помахивающего опахалом, и звонко цокая копытцами по бетону в такт общему ритму, пошёл вглубь коридора. Лишь замыкающий процессию молодой баран выпал из ритма. Он шёл, покачивая в экстазе курчавой головой, и вдохновенно декламировал стихи, пришедшие на ум откуда-то из прошлой жизни:
В человеческом организме
девяносто процентов воды,
как, наверное, в Паганини,
девяносто процентов любви.
Даже если — как исключение —
вас растаптывает толпа,
в человеческом назначении —
девяносто процентов добра!
Шествие миновало ворота и скрылось внутри цеха. Рабочий дал ещё один кусок сахару быстро вернувшемуся Царандою и с грохотом закрыл ворота, из которых уже доносились короткие изумлённые вопли забиваемых животных, заглушаемые криками "Фрих! Дрих!".
— Вот видите, как всё просто, дорогой Цунареф? — весело сказал проводник. — Народу всё равно, что кричать — "Зиг хайль!" или "Фрих дрих!". Интеллигенция всегда подскажет нужные слова, на то она и интеллигенция. А для вождя главное — заставить народ маршировать под эти слова и указать направление движения.
Винторогий козёл лежал на соломе, закрыв глаза, и не отвечал.
— Полноте вам, уважаемый! — Я же знаю, что вы не спите! Не желаете удостоить меня ответом?
Цунареф всё так же лежал, не шевелясь.
— Разве я не говорил вам, что я невольный соучастник этих убийств?
— Это правда… — нарушил наконец молчание винторогий патриарх. — Вы говорили. Но вы забыли упомянуть, что в неволе вас удерживает главным образом сахар из спецпайка.
