- Быстро же они вас бомбанули. Чего взяли-то? Много денег?
- Да нет, деньги как раз и не взяли. Документы вытащили.
- Ох ты! - Проводник сел напротив и уставился своими навсегда открытыми, немигающими глазами прямо в Глеба. - Это они, гады, враз. Я-то год на этом маршруте, я их уже знаю. Это со школы глухонемых. В Новосибирске ихняя школа от "бана" недалеко. Они очень злые.
Проводник раздражал даже сочувствием. Он не только не мигал, но, кажется, и не дышал. Просто сидел напротив и смотрел. Может, и в самом деле идиот? Таким родился, или сестра в детстве с печки столкнула? А с другой стороны, чего на него-то психовать? Купе - не частная квартира. Как умеет парень, так и сочувствует. Может, тоже когда-то ограбили.
- А... это... вам бутылку не надо?
- Я не пью.
- Так не ради пьянки. Ради снятия стресса. Чтоб инсульта не было. А то у меня дед так скопытился. Вы не подумайте, не за ваши бабки! Вы и так уже ущербный сегодня. Ну, я хотел... ущемленный... сказать.
- Спасибо. Я понял. Но я действительно уже несколько лет не пью.
- Да? Вера ваша не позволяет?
- Нет-нет! Будем считать, по болезни.
- Я-то про другое: мы тут вам только компанию составим. Мы сами пить будем, а вы только посмотрите. Ну, то есть так, за компанию.
Глеб начал мелко, а потом все громче и заливистей смеяться.
- Значит, я так, только посмотреть? Как вы сами пить будете? А я - так? Так?
Проводник засмущался и впервые отвел глаза.
- Это же я потом объяснил. Что тут смешного-то? - А потом вдруг и сам стыдливо хохотнул. - Ага, мы пьем, а вы смотрите. Ага! Вот я сказанул! Ну. А вы хорошо, что засмеялись, это стресс снимет. Смейтесь, смейтесь пока. А я щас!
Он встал, отворил прикрывшиеся на ходу двери, оглянулся, еще раз прыснул и вышел. Глеб же хохотал и хохотал - до хрипа, до колик в ребрах. Попытался перепрятать оборванную шторину и не смог, от этого дурацкого смеха никак не удавалось подцепить край поднимающейся нижней полки.
Еще подрагивая, вытер платком слезы. Прямо перед ним лежала фото Катюшки. Ей было восемь. Да, тогда она пошла во второй класс, и они уже год как жили не вместе. Хотя разрыв происходил постепенно, но тот день, когда он окончательно перестал ночевать у жены, был именно девятое сентября. День рождения дочери - они по умолчанию тянули время не из-за каких-либо надежд, а чтобы не портить праздник первокласснице. "Очень интеллигентно".
В дверь на этот раз постучали. Проводников теперь было двое: за своим уже малым стоял очень грузный, очень волосатый пятидесятилетний мужичок армяно-персидского вида. Он был полностью в форменном, но видавший виды френчик от частых стирок очень присел и никак не придавал хозяину достаточного официального вида. В руке он держал каким-то чудом сохранившийся с семидесятых годов черный школьный портфельчик из мягкого облезлого кожзаменителя. Молодой улыбался Глебу как родному:
