- А вы знаете, почему в Москве нет сорок?
- Расскажите!
- Они прокляты там. Вот только не помню точно, кем из патриархов: то ли Ермогеном, то ли Никоном. Как птицы, исполняющие ведьминские поручения.
- И что, в самом деле их нет?
- В самом деле...
На ухе дальнего болвана с острова Пасхи висела красная бейсболка.
- Садитесь, Глеб, садитесь. Что вы стоите, нам тут стесняться некого.
Глеб машинально сел, машинально сунул что-то в рот, пожевал. А Анюшкин в восторге оттого, что он сегодня не один на один с запившим от гостей Семеном, щебетал, щебетал. Наверное, намолчался за эти дни. Да, какая для него это пытка: видеть и не сметь критиковать. И не из страха наказания, а из убеждения, что это ему самому опасно приятно... Ладно, пусть отдышится, выпустит пар...
-...Ваши бумаги в целости и сохранности. Так что не волнуйтесь. У меня, конечно же, зуд был страшный - заглянуть. Но я, ей-богу, стерпел. Даже когда Светлана тоже просила... Я что-то не то сделал? Они все там же спрятаны...
- Нет, нет. Я вам доверяю. Давайте я сам вам их покажу. Расскажу что и как... А она вон кепку забыла?
- Забыла? Хм... Забыла! Да разве она нечаянно?.. Только вы меня все равно не послушаете. Она не забыла, это повод, чтобы вернуться. Значит, она должна вернуться? Зачем? Пожаловаться на свою судьбу объедка с барского стола?..
Глеб встал, подошел к бейсболке, снял. Внутри, за окантовочной лентой, торчал край бумажки. Он повернулся спиной к Анюшкину, вынул, сжал в кулак.
- Глеб. Вы сейчас просто обязаны меня послушать. В том смысле, что послушаться. Я вам только добра желаю. Вы человек неординарный, сами себе хозяин. Но здесь вы подвергаете себя совершенно ненужной опасности. Поймите: она сама сделала свой выбор. Это не жертва насилия или чего-то там. Это ее волевой шаг: ей хотелось красиво жить, и вот она живет по своим представлениям о красоте.
Глеб вновь сидел за столом, вновь что-то жевал. А рядом лежала красная кепка с большим пластиковым носом. Как у пингвина. Анюшкин стоял напротив и, через стол, старательно заглядывал ему в лицо через свои лупы. Аж пригибаясь. Подавал хлеб, наливал простоквашу. Даже чуть-чуть смятую салфетку откуда-то вытащил. Хоть не в помаде.
- Тут уже в прошлом году была история. Один следователь, с будущим, между прочим, попытался ее изменить. Он ведь жизнью рисковал! Ее хозяина все знают: да, он чудовище. Жутко циничный тип. Даже не животное. Хуже. И гарем у него по всем селам и весям... Но она сама выбирала! За "красивую жизнь"... И этот следователь был дурак, но ему очень крупно повезло: его просто вышвырнули... Но - она, она-то!.. Она даже не вспомнит. Почему знаю? Эксперимент сделал: когда она меня про вас спросила, то я ей его ружье предложил забрать. Так она даже не дрогнула! А ведь он за нее стреляться хотел... Его тогда отсюда до города в наручниках в багажнике везли... Но у нее даже глаза не сморгнули!
