И добавил тоном, от которого на глаза Эрика вновь навернулись слезы:
— Пойдем завтракать, балбес ты эдакий…
* * *
Эрик продолжал жить будто бы в восхитительном сне. Хотя какой уж тут сон? Это раньше он жил как во сне, а теперь… Он просто не знал, как вместить всю ту необыкновенную легкость, которая наполняла его, раскрашивая мир потрясающими красками. Он продолжал старательно трудиться, осваивая все то, чему учил его Шарц, и выполняя все прочие работы и поручения, которые ему давались, но мир вокруг него бесповоротно поменялся, и это не могло никак не отозваться в нем самом.
На исповеди, вместо того чтобы каяться в грехах, он вдруг спросил замкового священника:
— Святой отец, скажите, а вот если прямо сейчас так хорошо и замечательно, как же оно в раю-то будет?
Ошарашенный священник отпустил его. прочитав небольшую лекцию о благодати божией и помолившись вместе с ним за то, чтобы и дальше все шло так же хорошо, как ныне.
Эрик поймал себя на том, что на него смотрят как на исполненного той самой благодати.
Увы, благочестивым надеждам священника не суждено было сбыться. Ибо мысли, бродившие в Эриковой голове, были самого что ни на есть хулиганского и проказливого свойства.
"В детство впадаю", — оценив собственные идеи, подумал Эрик. Но удержаться никаких сил не было.
Что стоит, например, незаметно сыпануть щепоть сажи на полотенце сквайра Энтони, начальника замковой стражи? Этот седоусый ветеран всегда встает ни свет ни заря и в любой холод, хоть зимой, хоть летом, хоть в град, хоть в снег, хоть под проливным дождем голый до пояса умывается у колодца. А потом, взбодрившись, устраивает утреннее построение караула, безжалостно распекая любого, чье лицо кажется ему более сонным, чем его собственное. Интересно, заметят ли отстоявшие предрассветный караул стражники, что их бравый начальник несколько переменился в лице? Сам-то он вряд ли что заметит, у колодца не слишком светло, да и зеркало там не предусмотрено.
Спрятавшийся за колодезным срубом Эрик слышал скрип ворота, стук ведра о стенки колодца… наконец ведро было поднято, и начальник стражи принялся плескаться, отфыркиваясь и урча от удовольствия. Эрик тенью скользнул к его полотенцу — раз, два, три! — и все было сделано. Тонкие лепестки сажи засели в своей недолгой засаде. Эрик замер на прежнем месте. Сердце его отчаянно стучало, но не от страха, а от восторга. Умом он понимал, что это не слишком хорошо, а сам поступок вполне идиотский, но удержать себя в руках просто не получалось. Словно кто-то другой, все эти годы скованный необходимостью удерживать незримую занавесь, кишащую кошмарами, наконец получил свободу… И тут же захватил власть, пытаясь любой ценой наверстать то, что было упущено.
