— Это как же, интересно?
— Ну, давайте попробуем составить его портрет.
Гриценко непонимающе посмотрел не Воронова, пожал плечами и промолчал.
— Ну ведь есть же во всех снайперах что-то общее? — продолжал Павел. — Так или нет?
— Хм… Не задумывался. Может, что и так.
— Тогда давайте подумаем…
— Ну давай, — Мальчик достал из тумбочки плоскую металлическую фляжку, пару рюмок, — мне тут один хрен делать не фига. Коньяк будешь?
— А вам разве можно? Операция же была, и серьезная… Врачи-то как?
— Да ну их! — Гриценко разлил коньяк по рюмкам. — Шли бы они… Сколько раз «скорая» приезжала, каждый раз лепила говорил: «Это у вас никакая не колика. Когда колика, люди на стенку лезут, а вы спокойненько лежите!» Да мать твою! — Мальчик залпом выпил коньяк, положил в рот кружок лимона, скривился. — Я уж одному сказал: «Как я туда, на стенку, полезу? А главное — чего мне на этой стенке делать-то? Если полезу, то мне там, наверху, что ли, облегчение какое выйдет? К стенке бы не поставили, — говорю, — а на стенку я и сам не полезу…»
— Ваше здоровье. — Павел выпил тоже. — Так мы хотели подумать, что у снайперов общего может быть. Привычки? Манеры? Поведение вообще? Внешность?
— Привычки… — повторил Гриценко, — поведение… Что тебе сказать? Дерганым снайпер не может быть, это я тебе точно скажу. Туда-сюда как заведенный носиться не может. Снайпер — он всегда спокоен должен быть. Ждать должен уметь: когда час, а когда и сутки.
— С нервами как?
— Нервы, понятно, требуются очень хорошие.
— Зрение тоже…
— Само собой.
— А вот выражение лица у снайпера какое?
— Ну, ты спросил… Вот у меня — какое оно?
— У вас… — Воронов вгляделся и будто удивился немного. — У вас доброе. Даже странно… Ой, что это я! — Воронов приложил обе руки к груди, извиняясь за свою бестактность. — Глупость какую сморозил…
— А чего ж тут странного? — Мальчик будто не заметил сомнительного пассажа, допущенного Вороновым. — Этот момент ты, парень, запомни… У всех снайперов доброе выражение лица. Вообще они люди добрые.
— Простите, Петр Николаевич, — Воронов чуть помолчал, — но мне непонятно. Как это снайпер может быть добрым? Ему же не по учебным мишеням стрелять надо, а по живым людям! Убивать человека — и при этом быть добрым?
— Именно так, уважаемый. А если стрелок злым будет, на жертву свою особенно, то из него снайпер такой же выйдет, как из меня — конструктор космических кораблей. Адреналинчик выделится, сердце заколотится, дыхание собьется, рука дрогнет… Понимаешь?
