Уолтеф поколебался, прежде чем надеть на запястья несколько золотых браслетов. Они слегка вышли из моды, но его отец и брат их носили и раздаривали в награду за песни и верную службу. Он знал, что нормандцы считают эту привычку варварской и устаревшей.
– Да или нет? – спросил он Симона.
Мальчик задумался.
– Вы же не можете отказаться от всего, что в вас есть английского, – рассудительно произнес он. – Да все и так будут смотреть на ваше выбритое лицо и не обратят внимания на ваши руки.
Уолтеф усмехнулся – мальчик был сообразительным.
– Да, ты прав. – Он надел браслеты и слегка прикрыл их рукавами. Далее следовал плащ на медвежьем меху. Он было хотел и от него отказаться, но передумал. Это больше чем что-либо связывало его с родней, служило символом того, кто он есть. Ни у кого другого не было плаща, отороченного мехом белого медведя.
– Ну, – спросил он, – как я выгляжу?
– Вы выглядите великолепно, милорд.
И это была не простая вежливость. В глазах парнишки ясно читалось восхищение. Это подбодрило Уолтефа.
С сильно бьющимся сердцем он направился к двери. Он едва справился с задвижкой. Приказав своим людям ждать за дверями, пока принимает положенную ванну, бреется и стрижется, он явно нарушил традицию. Уолтеф понимал, что своим видом смутит все свое окружение. Но он надеялся на поддержку и одобрение невесты Ему хотелось, чтобы Джудит им гордилась, чтобы могли доказать всем, что выходит замуж за человека, достойного ее любви.
Джудит сидела во главе высокого стола в большом зале – ведь пир устраивался в честь ее свадьбы, – то и дело поглядывая на своего молодого мужа. Она не могла поверить, что это ножницы слуги так изменили его. Он и раньше был красив, хотя слегка по-английски неряшлив, но сейчас все его черты обрели четкость. Он так разительно изменился, что она не могла отвести от него глаз – он был просто великолепен. Женщины, которые раньше не обращали на него внимания, то и дело одаривали его своими взглядами. Мужчины, не одобрявшие его английскую шевелюру и бороду, радушно жали ему руку. Даже на ее мать внешность Уолтефа произвела впечатление. Аделаида сказала, что, поскольку он бегло говорит по-французски, его даже можно принять на нормандца. Если бы не эти вульгарные браслеты на его запястьях.
Джудит тоже их заметила, но не придала особого значения. Теперь она его жена и позаботится о его одежде. Будет довольно просто уговорить его отказаться от этих браслетов.
Кое-кто из гостей-англичан скептически отнесся к изменениям во внешности Уолтефа, но то были не высокородные господа, и их мнением можно было пренебречь.
