Отец Уолтефа, Сивард Могущественный, когда-то правил герцогством Нортумбрия, но он умер, когда Уолтеф был совсем маленьким, а такое беспокойное владение нуждалось в крепкой мужской руке. Сначала правил Тости Годвинссон, но он был настолько непопулярен в народе, что дело дошло до восстания. Его сменил Моркар Мерсийский, потому что девятнадцатилетний Уолтеф считался слишком молодым, чтобы управлять таким большим владением. С той поры прошло два года, и Уолтеф повзрослел достаточно, чтобы чувствовать недовольство властью Моркара, и тот это знал.
Уолтеф допил вино и подумывал, не наполнить ли снова кубок, когда раздался стук в дверь. Поскольку он находился ближе всех к выходу, Уолтеф откинул щеколду и увидел перед собой худенького мальчика лет десяти. Из-под выгоревшей русой челки смотрели глаза с рыжинкой. На нем была туника из хорошей голубой шерсти с искусной вышивкой, что говорило о его высоком происхождении.
– Милорды, скоро протрубят сигнал на ужин, и ваше присутствие ожидается в зале, – уверенно и четко доложил мальчик.
– А мы не смеем отказать «королю»? – ехидно вставил Эдгар Ателинг по-английски. – Даже если он посылает за нами ребенка.
Мальчик поднял удивленные глаза на Уолтефа. Тот положил ему руку на плечо и спросил по-французски:
– Как тебя зовут, парень?
– Симон де Санли, милорд.
– Он мой сын, – сказал подошедший управляющий двором Ричард де Рюль, переводя дыхание. Лицо нормандца было открытым и честным, с мелкими морщинками у серых глаз, волосы такие же выгоревшие, как и у сына. – Если господа готовы, я провожу вас в зал, – вежливо предложил он.
Уолтеф откашлялся и заявил:
– Кто как, а я готов. Я так проголодался, что могу съесть медведя. – Он размашистым жестом накинул на себя плащ из толстой синей шерсти, подбитой сверкающим белым мехом медведя, и подмигнул мальчику, – Это все, что осталось от последнего, которому не повезло со мной встретиться.
– Ха, да ты медведя видел только ручного и на цепи, – зло съязвил Моркар.
– Это только доказывает, что ты ничего обо мне не знаешь, – ответил Уолтеф и оглянулся на английских аристократов. – Я иду в зал, поскольку на одной гордости долго не протянешь, да и невежливо отказывать нашим нормандским хозяевам. «И глупо», – подумал он, но воздержался от высказывания. Как бы они ни были удручены своим нынешним положением, открыто выражать свое недовольство они не решались.
Симон, шагая рядом с Уолтефом, осторожно погладил белый мех.
