Монах молча повернул назад, к серым стенам аббатства. Уолтеф последовал за ним. Обычно визит в аббатство приносил ему успокоение. Как рука пахаря на ярме – любимому быку, печально подумал он. Но сегодня он не мог успокоиться из-за дошедших до него новостей. С какой охотой он поменял бы свою богатую тунику на скромную рясу монаха-бенедиктинца!
– Я вижу вокруг людей, страдающих под игом Вильгельма, – сказал он. – И я ничего не предпринимаю, прячу голову, делаю вид, что ничего не замечаю.
Монах с сомнением покачал головой.
– Разве твоя собственная судьба трудна? – спросил он. – Разве твои люди не довольны, и на твоих землях не царит мир?
Уолтеф поморщился.
– Все верно, у меня спокойно, но мне выпала более легкая судьба, чем другим. Рука короля тяжела. Мне кажется, он берет все, а отдает совсем немного.
– Но если ты восстанешь против него и потерпишь поражение, может статься, король заберет все и ничего не отдаст, – пробормотал Улфцитель. – Другие пытались и проиграли эту последнюю войну, разве не так?
Уолтеф задумался над словами аббата.
Недовольные Эдвин и Моркар сбежали и подняли восстание, но Вильгельм расправился с ними с той же легкостью, с какой бы он прибил пару мух. Братья снова были заложниками при дворе, а в самом центре Англии были построены нормандские крепости. Эдвину все еще обещали в жены королевскую невесту, но Уолтеф сомневался, что Эдвин дождется выполнения этого обещания. Похоже, нормандцы считали, что англичане не годятся в мужья их дочерям, да и племянницам, кстати.
– Эдгар Ателинг сбежал в Шотландию вместе с матерью и сестрой.
Аббат тяжело вздохнул.
– Ты бы тоже мог, будь у тебя такое желание, но я не думаю, что оно есть. Если же ты останешься здесь, то должен смириться с бременем нормандского ига. И плакаться бессмысленно.
Уолтеф скривился.
– Вы хотите сказать – или облегчайся, или выметайся из сортира?
Практичного человека, каким был аббат, не покоробил грубый язык.
– Вот именно. Нечего жаловаться на судьбу. Или принимай ее с улыбкой, или постарайся ее изменить.
Уолтеф почувствовал прилив нежности к маленькому монаху. Улфцитель сильно отличался от его родителя, великого Сиварда Нортумберлендского, но отношения Уолтефа с аббатом напоминали отношения между отцом и сыном.
– Я и пришел к вам за советом. Я сегодня получил известие и не знаю, как мне поступить. Два дня назад в Хантингдон прибыл посыльный с севера.
– Вот как… – промолвил аббат, потирая подбородок.
