Мортейн потерял всякий интерес к драке, отвернулся и сказал:
– Если он сейчас не может постоять за себя, он никогда не будет годен к чему-либо.
Юдо согласно кивнул и отвернулся.
Весь в пятнах, с трудом дыша, Руфус посмотрел на своего спасителя.
– Отец действительно пожелал их видеть?
Симон покачал головой.
– Нет, милорд, но мне показалось, что это лучший способ остановить их, не ввязываясь в драку.
– Ты должен был… дать им по ребрам, – заявил Руфус. Глаза его блестели от слез, он жаждал мести. – Они тебе этого не простят… когда узнают, что ты их обманул. – Он вытер нос рукавом – на обшлаге остался блестящий след.
Симон пожал плечами.
– Я могу о себе позаботиться, – произнес он с большей уверенностью, чем чувствовал. Он не слишком опасался сыновей Вильгельма, совсем другое дело – Робер де Беллем. – Лучше здесь не задерживаться. Я иду к оружейнику. Желаете пойти со мной?
Руфус кивнул.
– Спасибо, – сказал он. – Я этого не забуду.
Еще раз шмыгнув носом, он протянул Симону руку. Его пальцы были толстыми и мягкими, слегка влажными от пота, но Симон не показал своего отвращения. Он знал, что чувствуешь, когда на тебя смотрят как на ущербного. Да, Руфус заикается, он некрасив и неуклюж, но у него быстрый ум и щедрое сердце. Если он сказал, что не забудет, так оно будет – и с друзьями, и с врагами. Его старшие братья, несмотря на их силу и бойкость, были непоседливы, как стрекозы.
И они пошли рядом – хромой и увалень, и Руфус настоял на том, что одну пику понесет он.
Равнина простиралась до самого горизонта, травы выгорели на солнце до золотистого цвета, озера и пруды сверкали, подобно глазам, когда на них упадет свет. Сквозь жаркое марево Уолтеф видел стадо коров аббатства Кроуленд, пасущихся на пастбище.
– Ты доволен жизнью, сын мой?
Уолтеф отбросил волосы со лба и вгляделся в маленького монаха, шагающего рядом. Аббат Улфцитель выглядел так же, как и пятнадцать лет назад, когда Уолтеф впервые появился в монастыре, а ведь лет ему уже было немало. Кожа все еще была гладкой, и, хотя старые морщины стали глубже, новых почти не появилось.
– Рад бы сказать «да», – пробормотал Уолтеф. – На самом деле мне иногда хочется быть одной из этих корон, у которых всех забот – траву пережевывать.
– Тебя замучают мухи, – напомнил Улфцитель. – А осенью тебя может ждать топор мясника.
Уолтеф вздохнул.
– Вы правы, – признал он. – Не думаю, что быку живется легче, чем мне теперь… хотя неведение – его преимущество. Я знаю, что должен смиренно принять все, что случится, но мне это трудно сделать.
