И дивно осветилось неземным восторгом исхудалое лицо.
— Вася! Дорогой! Узнал! Наконец-то!
— Узнал, — с тем же заметным усилием прошептали запекшиеся губы, узнал… Ждал тебя… Долго… С тех пор ждал, как заболел, как свалился… Ведь ты — лесная царица, да?..
— Нет же, нет! — с досадой и тоской прошептала она, — я Ксаня! Твоя маленькая подружка Ксаня, пойми…
— Нет! Нет! Не лги! Не мути мне голову, мне и так трудно думать!.. Ты царица… Старый лес сжалился надо мной и выслал мне одну из своих дочерей, добрых волшебниц, лесных цариц… Я так ждал тебя, так грезил о тебе… прекрасная фея!.. Какие у тебя волосы!.. Все в цветах… Золото на руках и шее… Ты богата, ты могуча и не побрезгала бедным хромым!
— Да нет же, нет, Вася! Не царица я, а Ксаня, Ксаня! Взгляни мне в глаза, милый. Я Ксаня, друг твой!
— Зачем ты лжешь, — сурово произнесли запекшиеся губы больного. Ксаня — бедная, оборванная девочка. Ксаню взяли к себе розовые графы и держат, как птичку в клетке… А ты… ты свободная лесная фея… Ты царица лесная!.. О, ты…
Он не договорил и закашлялся глухо и долго. На запекшихся губах показалась красноватая пена.
Ксаня с ужасом заметила алое пятно крови на подушке. Теперь она поняла все. Смертная тоска сжала ей сердце. Ее друг умирает. Ее друг при смерти. И она ничего не знала! Она вертелась там, в вихре бала, как бабочка на кругу!..
Не то стон, не то вопль вырвался из ее груди. «За что? За что?» шептали ее побледневшие губы.
С тоскою обхватила она сильными руками худые плечи юноши и заговорила нежно, горячо, глядя ему в глаза.
— Василий, слушай, — трепетно срывалось слово за словом с ее взволнованно дрожащих уст. — Вася, это я, твоя Ксаня. Эти одежды — это костюм, только костюм лесной колдуньи, царицы леса. Меня в него нарядила графиня… Я — Ксаня. Гляди на меня… Я прежняя Ксаня, твоя ученица, твой друг, сестра… Я скучала без тебя, Вася… Не выдержала и пришла. Без спросу пришла к тебе, убежала… Понимаешь! Я бы убежала и раньше, если бы могла, но меня стерегли, не пускали… А теперь говори мне — давно ты болен? Говори, голубчик. Не терпит время… Я только до утра могу остаться с тобой…
Глаза больного теперь прояснились окончательно. Сознательная мысль, казалось, вполне овладела ими.
Легкий вздох вырвался из его груди. Лицо озарила жгучая радость.
— Ксаня! Родненькая! Подружка моя!
И его исхудалые руки протянулись к ней.
— Ксаня! Ксаня!
Они бросились в объятья друг друга.
— Я болен… Давно болен, милая… Кашляю кровью… Лихорадка по ночам… Горю, как в огне… Тебя звал… Не приходила, — с тяжелым хрипом полились слова с запекшихся уст больного. — Отец днем со мной, ночью на обходе… Дмитрий тоже… Нельзя оставаться… Лес рубят… Воруют… Помираю я, Ксаня!.. — неожиданно сорвалось с его губ.
