— Не горю желанием.
— Сто дукатов дам.
— Увы — товар эксклюзивный, скидки на него не предусмотрены.
— Чего?
— Да так, ничего. Закрыли тему, куртка не продается.
— Интересно знать, где ты такой дорогой курткой разжился? — продолжал стражник. — Может, ограбил кого?
— Тебе-то какая разница, милейший? — Я уловил в тоне стражника жгучую зависть: на нем самом было надето что-то несусветное, некий безобразно сляпанный из ржавой проволоки и засаленного войлока гибрид кольчуги и стеганого тегилея. — Так как насчет встречи с баронессой?
— Нет, не можно, — тупо заявил он. — Почем я знаю, что ты не врешь про барона?
— Эх, приятель, я сейчас жалею, что не захватил щит барона, который нашел рядом с телом. Там была гроздь винограда. Герб Гранстонов?
— Ну и что? Можа, ты где этот герб видел.
— Ладно, приятель, последняя попытка. Ты читать умеешь?
— Не, не обучен.
— А есть кто в замке, кто умеет читать?
— А как же, конечно есть. Капеллан наш, отец Вильмон, да и сама баронесса и писать и читать умеет.
— Вот и славненько, — я вытащил из сумки предсмертную записку барона. — Позови капеллана, дам я ему один мессидж зачитать.
— Чего?
— Того, деревня! Капеллана позови, говорю.
— Ладно, — он наконец-то соизволил вынуть трубку изо рта, перекрыл вход в замок железной решеткой с зубьями, навесил изнутри замок. — Жди тут.
— И табачок захвати! — крикнул я ему вдогонку. — Я у тебя куплю, если продашь.
Цербер вернулся минут через пятнадцать с сухоньким старичком в коричневой рясе. Я с поклоном вручил старику записку барона. Старик взял записку, держа в вытянутой руке начал читать, беззвучно шевеля губами, а потом затрясся весь и порывисто повернулся ко мне.
— Где ты это взял? — заикаясь, спросил он.
— На теле барона. Я пришел выполнить его последнюю волю, отдать кольцо баронессе.
— А кольцо?
— Здесь, — я показал свою руку с кольцом на пальце. — Узнаешь, благочинный?
— Воистину чудо чудное! — Капеллан еще несколько секунд таращился на меня, потом крикнул стражнику. — Открывай ворота!
— Табак принес? — осведомился я у стражника, который возился с запорной решеткой.
— Мало у меня, — промычал он. — Если только завтра придешь.
— Сколько возьмешь?
— Пятьдесят соверенов за унцию.
— У тебя что, настоящий «Дрюм»? — возмутился я. — Небось, махру палишь. Побойся Бессмертных!
— Не хочешь, не бери, — отрезал стражник. — Или давай меняться: ты мне куртку, а я тебе десять фунтов табаку, самого лучшего.
— И полцарства в придачу, — добавил я. — На Кавказе есть Кура, на Куре стоит гора, на горе сидит грузин по фамилии Обломидзе. Тебе к нему. Фигу тебе, приятель, а не куртку. Я лучше курить брошу.
