— Может, в этом и нет ничего плохого, — сказал я, улыбаясь. — В моих краях это называется эротика. Всегда приятно посмотреть на обнаженную женщину, если она красива. Ничего постыдного я в этом не вижу.
— Конечно, — с пренебрежением сказала трактирщица. — Все вы, мужчины, одинаковы. И все ваши мысли у нас между ног. Не ожидала этого от вас, господин Алекто.
— Не сердитесь, Франсуаз, я пошутил. И улыбнитесь — ага, вот так. Когда вы улыбаетесь, вы делаетесь просто неотразимой.
— Да ну вас! — Трактирщица покраснела, махнула на меня рукой. — Поздно уже, пора спать. Я вам приготовила комнату на втором этаже. Вторая дверь по коридору направо. Найдете сами, или вас проводить?
— Мне бы не хотелось отрывать вас от дел. Я сам найду свою комнату.
Мне показалось, что по ее лицу пробежало разочарование. Но я постарался оставить мадам Франсуаз надежду, и потому сказал:
— На тот случай, если вы захотите пожелать мне спокойной ночи, мадам, я оставлю дверь открытой.
Я нарочито медленно поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж корчмы и, оглянувшись, посмотрел на мою соблазнительную хозяйку. Она поправляла свои тяжелые волосы, заколотые в сложную прическу. Вздохнув, я направился к двери своей комнаты.
Номерок оказался вполне презентабельным. В комнате было чисто, на окнах миленькие цветастые занавесочки. На столике у приличной кровати кувшин с водой и чашка, под кроватью — ночной горшок. Отдернув покрывало, я вдохнул мягкий запах свежего сена и чистого полотна. Только сейчас я понял, как же я устал за день. Хотелось только одного — раздеться, лечь и обо всем забыть.
Я разделся, аккуратно уложил одежду на стуле, растянулся на кровати и почувствовал, что сейчас заплачу от счастья. Первый день в этом мире заканчивался совсем неплохо. Я ожидал худшего…
— Ээй, господин Алекто!
Я открыл глаза. Мадам Франсуаз стояла у моей кровати, держа в руке масляный фонарь.
— Мадам?
— Я оценила вашу любезность, господин Алекто, — сказала она, помахав мне длинными накрашенными ресницами. — И пришла пожелать вам спокойной ночи.
— Боже, как мило, — я вскочил с кровати и взял ее за руки. — Тогда позвольте еще и поцелуй вместо стакана молока?
— Тысячу поцелуев, дорогой.
Я положил руки ей на талию и почувствовал, что она прямо пышет жаром — ну просто обогреватель «Де Лонжи», а не женщина. Какое-то время мы самозабвенно целовались, потом я избавил ее от корсажа, юбки и нижней кружевной рубашечки, оставив только милые кремовые чулочки. Мадам Франсуаз тем временем нашла милую забаву для своей правой ручки, и ее умелые ласки были до того в тему, что я ощутил необыкновенный прилив мужских сил и способностей.
