Милиция в лице капитана, начальника отдела уголовного розыска Мерзлякова, смотрела Кашалоту в карман. А карман у того стал в последнее время очень быстро пухнуть, толстеть. Вместе с ним толстел и капитан Мерзляков — красномордый коротышка с цепким и умным взглядом бесцветных глаз, обожающий баночное пиво, салями, черную икру и «Советское шампанское». Все эти деликатесы он время от времени (по желанию, но не реже одного раза в неделю) потреблял в неограниченном количестве прямо в просторном, из стекла и железа ларьке, приобретенном Кашалотом рядом с Дворцом шинников, на самом бойком месте района. Сам Кашалот в ларьке под названием «Братан», конечно, не сидел, в три смены, круглосуточно, трудились там послушные молоденькие «герлы», каждую из которых Кашалот лично проверил на благонадежность и передок и остался всем доволен. «Герлы» называли его уважительно — Борисом Григорьевичем, явно трепетали перед ним и, конечно, боялись, и лишь одна, Надежда, из наиболее приближенных к телу шефа, звала его просто Кеша. Надежда, молодая красивая бабенка, года два назад разошедшаяся с мужем и бросившая учебу в университете из-за малолетней дочки, которую надо было кормить, хорошо была осведомлена о занятиях Кашалота, а кличку его переиначила на свой лад. Но все же в дела Кеши Кашалота напрямую она не лезла, лишнего не спрашивала — получала хорошую свою зарплату и жизнью была в целом довольна.
Доволен был своей главной пассией и Кашалот. Не возражал он также против нового своего имени — Кеша так Кеша. Он сам придумал имя черному коту, жившему в его доме, но больше отиравшемуся в ларьке — Спонсор. А какой из кота «спонсор»? Наоборот — живет за счет хозяина, даже мышей ловить не хочет: всегда хорошо, вкусно накормлен. Кашалот и принес его в ларек: Надежда сказала, что видела мышь, скребется кто-то под полом…
Может быть, присутствие Спонсора перепугало заблудшую мышку, скрести под полом перестали, а кот с новым местожительством очень скоро примирился. Ел колбасу да спал — что еще ему надо?
Время от времени Спонсор с любопытством наблюдал за хозяином и его пассией: хозяин со спущенными штанами полулежал на стульях, а кормилица припадала к его животу, помогая себе тонкими ласковыми пальчиками. Сочетание этих манипуляций доводило Кашалота до умопомрачения, он начинал стонать, извиваться, гладить Надежду по склоненной голове, бормотал: «Хорошо, Надюша-а… потрясно-о… Никто так не умеет… Ты-то сама… чего хочешь, а?»
