Константин Беляев — целая система загадочных противоречий, в которых окончательно запутался весь шар земной, где его больше знали по голосу, чем по имени и в лицо. А это — слава не купленная и невыдуманная.
Тяжелый человек — легче воздуха. Очаровательный пропагандист мизантропии, и наивный дилетант-романтик. Константин Беляев — прирожденный таинственный незнакомец. И это — когда вокруг нас доживает свой век целая секция бесстыжих "энигм", чье шарлатанство шито белыми нитками.
Да, он потешно путал Ножкина с Лобановским и Бальбера с Беренсоном, а Шеваловского с Коцышевским… Кому сейчас нужны эти имена? И как нам сейчас необходим такой человек! По крайней мере, он не путал, вторгаясь в сакральные сферы, Готфрида Бенна с Беном Бенциановым. Корни этой магической рассеянности уходят в глубину недосягаемых впадин, где еще слышны мученические отголоски первородного хаоса, уходят к сотворению мира.
Не будет ошибкой предположить, что у каждого, кто как-то баловался пением под гитару, возникало желание попробовать перенять, воспроизвести своими средствами пресловутый "беляевский" бой по струнам, в сочетании с его же неподражаемым "скэтом", в основе которого не Луи Армстронг, а "Замечательный сосед" советского композитора Потёмкина. Он и был нашим замечательным соседом — Константин Николаевич. Умеющий хранить тайны, интеллигентного вида старик, сумевший разглядеть в памятнике Богдана Хмельницкого черты Моше Даяна (об этом в известных "куплетах")… Вы брали гитару, раскрывали рот…и у вас, как ни странно, все получалось очень похоже. Подражать Беляеву (за столом или в концерте) было легко, как взять предложенную пожилым господином конфету. Но на его лице неизменно играла снисходительная улыбка знающего свой секрет мастера перевоплощений в персонажи, чья глубинная сущность для нас — детей Беляева, и поныне темный лес. Чудный лес под солнцем зреет… Нам улыбалась искусная маска, вроде той, что надета у родственника, встречающего героя новеллы Лавкрафта "Фестиваль".
Подобно многим одаренным людям, в житейских авантюрах Константин Николаевич нередко бывал наивен и непрактичен, зато при создании песенных образов он трудился с дисциплиной и точностью намерений средневекового художника. Судьба преподнесла ему запоздалое признание и любовь самых разных (что бывает редко в наш кастовый век меньшинств) людей. Его узнавали, его помнили. Но по-настоящему заслуженные почести и благополучие, как сказал поэт, "от знака темного бежали". А он так радовался каждому новому "дисочку", любовно фиксируя на видеокамеру свои достижения позднего периода. Который, осмелюсь предположить, начался с нашего знакомства в мае 1995-го года.
