Томо было грустно. Дон Салевол обещал вернуться через неделю, а его не было уже месяц. Томо ждал, высматривал его с балкона — вот он появится, пешком или на муле, оставив свой тяжелый авофургон снаружи, у городских ворот. Увидит, помашет рукой…
Тут граф Томо вспомнил, что ему строго-настрого было запрещено выходить на балкон и прикасаться к перилам, тем более перегибаться через них. «Еще увидит — рассердится!» — подумал Томо. Он очень боялся, когда дон Салевол сердился на него. Гораздо приятнее было сидеть и слушать, как он рассказывает графу занятные истории об одном новичке-студенте, приехавшем в столицу и то и дело попадающем в смешные истории. Самая смешная была про горшок с чесноком. Она напоминала Томо какую-то детскую сказку, но граф никак не мог вспомнить, какую именно. И вообще, у Томо складывалось такое впечатление, что в детстве он сказок не читал.
«Хоть бы я проснулся, а дон Салевол был уже дома», — думал Томо каждый вечер, засыпая под легким пуховым одеялом. Перышки, вылезая из подушки, иногда через наволочку кололи его в нос и щеки. Он их не любил, выдергивал и бросал на пол, глядя, как они плавно падают.
к и т о л к а ю т н е б о — р у к и т о л к а ю т н е б о — р у к и т о л к а ю т н е
Граф Томо не видел ничего из-за слез. Он обхватил руками дона Салевола и громко плакал. Он не пускал его. Он не мог согласиться с тем, что ему говорили Бёркс-о-Бен, Салевол и дон Адотак. «Зачем было приезжать, — кричал Томо, судорожно всхлипывая, — если через полчаса снова уходишь? Лучше бы совсем не приезжал. Я бы снова ждал. Я не могу видеть, что ты уходишь!».
Отцепить его было невозможно, да и не позволил дон Салевол никому даже тронуть Томо: остановил их гневным жестом. Граф Томо рыдал, уткнувшись носом в шерстяной свитер дона Салевола.
— Мы опоздаем, — нервно повторял дон Адотак. — Опоздаем!..
— Уйдите отсюда, — сказал дон Салевол. — Мне надо с ним поговорить спокойно.
Он плачет впервые за полгода. Это важно, понимаете? Впервые!
Оставшись наедине с Томо, дон Салевол сказал:
— Видишь, я здесь. Успокойся.
И он погладил Томо по голове. Граф понемногу затих и поднял покрасневшее от слез лицо на дона Салевола, все еще не выпуская его.
— Хочешь, я расскажу тебе про горшок с чесноком?
Томо кивнул.
— Тогда сядем.
Они присели на диван, и Томо на всякий случай взял его за рукав свитера левой рукой.
— С чего начать?
— Не знаю, — улыбнулся Томо, потом опустил глаза и тихо попросил:
— Не уезжай, пожалуйста.
