Больше всего дону Салеволу не понравилось, что в голосе друга он не услышал даже намека на отчаяние. Он осторожно подвел его к грузовику и помог влезть на сиденье. Потом сел за руль и погнал фургон — совсем не по тому маршруту, что значился у него в путевом листе. Томо левой рукой прижимал к груди обрубок правой и смотрел в окно. Лицо у него было спокойное, на нем даже прорисовался какой-то намек на мягкую улыбку.
Беспокойно поглядывая на графа, дон Салевол тревожился за его рассудок.
Но когда рассвет стал стягивать плед ночи с зевающего неба, дон Салевол уже думал только о том, хватит ли ему бензина.
«I'm spy
in the
house of love…
I know the dreams,
that you're dreamin' of.
I know the words
that you long to hear.
I know you
deepest secret fear.»
Jim Morrison
— п о д в и г р а з в е д ч и к а н е д р — о д в и г р а з в е д ч и к а н е д р — п о д в
Маленький тихий Деп-И-Солев не мог сравниться с Тахрабом ни величественностью зданий, ни широтой улиц. Здесь царила провинциальная сонливость. Даже кошки мяукали ленивее и деревья росли медленнее. По узким мощеным улочкам не протиснулась бы ни одна машина — да никто из деп-и-солевчан и не мог себе позволить эту роскошь. Автомобили — это была прерогатива столицы. Тут ездили на мулах.
Дел у графа Томо не было никаких. Хозяин дома, где он жил, двоюродный брат дона Салевола, дон Бёркс-о-Бен, не разрешал ему даже постель за собой застилать. Томо очень переживал.
— Человек, с которым такое приключилось, — говорил графу Бёркс-о-Бен, — должен малость подождать и ничего не делать, чтобы за это время решить — что ему действительно следует делать из того, что сделать хочется. И стоит ли вообще делать это «что-то»…
Граф Томо, соглашаясь, кивал, но все-таки чувствовал себя немного не в своей тарелке, так как не мог понять, о чем говорит Бёркс-о-Бен.
Сидя за столом в своей комнатке на втором этаже, Томо прятал обрубок под край скатерти и учился перелистывать книгу левой рукой.
Иногда он не читал, а смотрел сквозь взлетающую занавеску на балкон, где дон Бёркс-о-Бен сидел на соломенном стуле и покуривал трубку с апранком или с ялпоноком. Если балкон был залит солнцем, Бёркс-о-Бен надевал соломенную шляпу.
Томо тоже садился на этот стул — когда хозяина не было дома. С балкона были видны дома, деревья, телеграфные столбы. По улице проходили мулы с поклажей в полосатых мешках и без нее. А в небе, высоком и одинаковом, парили птицы, хищно распахнув объятия своих крыльев.
