Прочие сотрудники были женщинами. Вернее, по-настоящему женщиной, солидной и в возрасте, была только одна - Наталья Семеновна, бухгалтер. Остальных четверых Никита про себя называл девицами-неудачницами. Ни в институт, ни в коммерцию, ни замуж, так просто, чтобы время пересидеть с надеждой на лучшее будущее. Они в основном и пересиживали, что совсем неудивительно при их-то окладах. Работу в полном объеме с них требовать было смешно и стыдно. Он и не требовал. Хотя совершал явную ошибку, потому что подчиненные его за это не уважали. Как же будешь уважать начальника, если он даже стружку с тебя снять не может. Одно слово - тряпка.
А тряпку вообще-то звали Никитой Павловичем Шереметьевым. Но он как в молодости привык себя называть просто Никитой, без отчества, так и не смог отвыкнуть. А окружающие не всегда и знали, что у него отчество есть. В случаях, когда нужно было обратиться, говорили "вы". Только начальство иногда вспоминало, как его зовут полностью. Он смирился с таким положением. Он вообще со всем мирился.
Вчера, около полудня, позвонил Л.М. В миру Л.М. был известен как Лаврентий Михайлович Нешин. Отчего родители дали ему столь непопулярное имя, никто не знал. Может быть, из чувства противоречия или от тоски по прежним временам, когда толстый человек в пенсне наводил ужас на всю страну. А может, и просто понравилось имечко. Но сам Лаврентий имя это не любил и охотнее отзывался на уменьшительно-ласковое - Лаврик. Учились они с Никитой в одном классе все десять лет. Только потом Никиту забрали в армию, после нее он поступил в институт, а Лаврик двинулся сперва по комсомольской линии, затем по профсоюзной и сейчас уже был крупным деятелем в этой области, несмотря на то что в новые времена профсоюзы как бы утратили свое былое значение и ни на что особенно не влияли. Но Лаврику это было только на руку, поскольку основной его деятельностью стал бизнес, в свою очередь прикрывавший совсем уж темные дела. Короче, был Лаврентий одним из заправил местной мафии, которой, как авторитетно заявляли руководители правоохранительных органов, в городе не существовало.
Вот в профсоюзах и стал Лаврик Л.М-ом. Сокращение такое ему понравилось - звучало солидно и несколько по-американски. А раз ему понравилось, то и окружающие стали привыкать. Привык и Никита, со школьных лет побаивавшийся своего приятеля - уж слишком тот был целеустремлен и напорист. Никита не припоминал случая, чтобы, чего-то захотев, Л.М. этого не добивался. Л.М. же к Никите питал некоторую слабость и изредка позванивал, не втягивая, впрочем, его в свои дела. Вероятно, понял практическую бесполезность школьного дружка. Или не хотел марать чистые детские воспоминания. При встречах не откровенничал, ударялся в сентиментальные воспоминания о детстве. Кое-что, конечно, Никита знал о делах Л.М., но сам никогда ни о чем не выспрашивал, полагая весьма разумной формулу "Меньше знаешь - крепче спишь". Если честно, то и брезгливость некая была, сопряженная с опасением.
