Кофе все-таки приходится караулить, иначе, вскипая, убежит, зальет плиту, жена потом загрызет. Ну, не загрызет, но пилить будет. Он смущенно кивнет, сунется отмывать кофейные разводы, потом станет полоскать тряпку, мыть руки и в результате выбьется из графика минут на десять.
Оставаясь в халате, он сел завтракать. За годы семейной жизни традиция совместных завтраков так и не выработалась. По субботам или воскресеньям еще случались обеды вдвоем, но ужинали они обычно тоже порознь. Не было теплых часов, когда за чашкой чаю можно обсуждать дела семьи и сплетничать о знакомых. "Плесни мне еще чайку, пожалуйста". - "Тебе бутербродик сделать?" - "Передай масло, если нетрудно". - "Вчера Машку видела. Шуба - обалдеть. И с ней какой-то крутой на "мерее". - "Это какая Машка?" - "Ну Самсонова, училась на нашем факультете. Только она на четвертом курсе бросила, замуж то ли за чеха, то ли за словака выскочила. Я думала, она туда уехала". - "Может, и уехала, а сейчас назад вернулась". - "Теперь многие так: живут там, а деньги здесь зарабатывают". - "Ну, это артисты всякие, певцы. Или писатели. А Машка - шаболда". - "Сейчас любая шаболда бизнесом занимается. Там купила, здесь продала - и наварила. Нет, но шуба у нее - обалдеть. И мужик - крутой. Чего ты у меня не крутой, а?"
Да уж, крутым Никита явно не был. Какая тут крутизна! Совести - избыток, болезненная какая-то порядочность. И вместе с тем - ни грана предприимчивости. Другой давно бы уже раскрутился, связями и деньгами оброс. Даже на его невысоком месте. Контора мелкая, зачуханная, бюджетная, денег постоянно нет. Слава Богу, в финансовом управлении сидит школьный приятель жены, поэтому зарплату (издевательскую по нынешним временам) не задерживают.
Много раз открывались какие-то перспективы, люди выходили на него с деловыми, сулящими большие барыши предложениями. Он загорался поначалу, строил радужные планы, даже прикидывал на калькуляторе, сколько конкретно ему перепадет. Потом, ближе к вечеру, начинали одолевать сомнения, опасения, и на следующее утро, отводя глаза и проглатывая окончания предложений, он давал людям отказ, придумывая совершенно нелепые причины. И настолько жалкий у него при этом бывал вид, что самые пробивные и убедительные прожектеры терялись, пожимали плечами, а то и прибавляли пару непечатных эпитетов и удалялись. Хорошо, хоть жене он об этих предложениях не рассказывал! Но иногда и жалел, что не рассказал, жена точно бы заставила согласиться...
