Быстро стемнело. По рельсам вдруг пробежала дрожь, какой-то приближающийся издалека звон. В лесных сумерках Лита разглядела слегка светящиеся силуэты — худенькие фосфоресцирующие фигурки мелькали среди темных стволов, то появляясь, то исчезая. Лита отступила и укрылась в зарослях дикого шиповника, с которым всегда чувствовала какую-то родственную связь, уходящую в доисторические времена. И вовремя — по рельсам мимо нее, обдав горячим ветром, пронеслись лесные бродяжки, — они катались на роликах по Петляющим Рельсам в предчувствии ночи. Светящиеся фигурки скрылись в темноте, и Лита вышла из своего укрытия. В воздухе после бродяжек пахло какой-то терпкой травой, зааха которой Лита никак не смогла вспомнить, хотя он всколыхнул в ней детские воспоминания о чем-то долгом, тяжелом и прозрачном. Лита вздохнула и продолжила путь.
Скоро оба рельса стали строго параллельными и вывели Литу на песчаный берег, поросший драным темным кустарником. Рельсы входили в воду и исчезали в глубине озера. Противоположного берега видно не было — туман, сумерки и т. д.
Лита присела у воды на зеленый камень и стала смотреть на поверхность озера. Она была все еще слегка одурманена тем запахом и никак не могла найти в памяти причину — зачем ей нужно было к воде.
Со стороны тростниковых зарослей, дальше по берегу, раздались всплески и какое-то бормотание. Потом из кустов появился высокий загорелый мужчина с мокрыми седыми кудрями до плеч. Он был одет в полосатые (как матрас, подумала Лита) трусы и вытирался вафельным полотенцем, задумчиво глядя куда-то в середину озера — то есть туда же, куда и Лита.
— Это не Рио-де-Жанейро, — сказал он наконец, и Лита узнала его. Это был Кристобаль Колумб. Он всегда открывал здесь купальный сезон, продолжавшийся до января.
— Вы до сих пор убеждены, что открыли Индию? — вежливо поддержала разговор Лита. Она помнила, как в детстве представляла себе Колумба, так и не врубившегося в свое открытие, — старика в длинной ночной рубашке и с чепчиком на голове, который, прислонившись к высокой деревянной спинке кровати, обложенный подушками, сидит и пьет едва теплый чай из белой фарфоровой чашечки. Потом опускает чашку на блюдечко, стараясь не разлить чай по одеялу, и утвердительно кивает головой, объясняя кому-то, кто, как ему кажется, стоит у его изголовья, за легкой белой тканью балдахина, — объясняет, объясняет…
— Дело в том, — сказал Кристобаль, — что это не просто Индия, а обратная сторона ее. Все расчеты подтверждают…
