Собираясь в небольшие группки, они праздновали удачу, оставившую их в живых. Перепархивали шутки, топали ноги, колыхались бедра, вились руки. Звуки флейты, барабана, волынки, аккордеона, кото и сонга одолевали ветер. Стучали кости; камешки катались по расчерченной мелом доске. Двое рассказывали о родных краях слушателям из далеких земель; ни печать, ни радиоволны не могли отобразить все черты разноликой страны, занимавшей половину Тихого океана. Еще двое сидели обнявшись, другая пара спускалась в открытый люк, чтобы заняться любовью. Двое или трое человек предпочли одиночество и раздумывали, утопая взглядом в волнах или же в глубинах собственной души. У борта посреди корабля горбился Лауни, глубоко запустив руки в карманы одолженной ему флотской куртки.
– И кто тут на вахте? – поинтересовался он.
Тераи пожал плечами.
– Как обычно, – ответил он. – Первый, второй или третий офицер.
Первый, второй и третий инженер. Квартирмейстер у руля. Радиоофицер, кроме зкстренных ситуаций, следит и за радарами. Кок вместе с помощником должен сейчас готовить чай. Осмелюсь доложить, что кое-кто… скажем, плотник и главный артиллерист – нашли дела поважнее. Но мы, маураи, во всем – даже на военном флоте – не любим соблюдать распорядок или чересчур усердствовать в работе. – Он ухмыльнулся. – Я слыхал, что нас зовут лентяями, и не только норри, вроде тебя, но и мериканы, обитающие к югу от вас… наши собственные клиенты, которых мы из флибустьеров сделали цивилизованными землевладельцами, и так далее… и тем не менее мы как-то ухитряемся существовать.
– Действительно ухитряетесь, – с безразличием согласился пленник, какое-то время разглядывавший человека, стоявшего возле него.
Посмотреть было на что: рост Тераи Лоханнасо превышал два метра; железное, подобное скале, тело обладало, пожалуй, даже чрезмерной мощью. Черты лица его в основном были полинезийскими – широкий нос, полные губы, редкая бородка, которую он сбривал, к ним добавлялись квадратная челюсть, серые глаза и кожа цвета слоновой кости, там, где годы, проведенные на море, не обратили ее в темно-коричневую – наследие предков-ингляссов. Голос его громыхал. Темно-рыжие локоны были заткнуты за уши или свисали на лоб, как полагалось нозеланнеру. В уголке открывшей предплечья рубахи с короткими рукавами виднелась лишенная волос грудная клетка; на левой руке были вытатуированы традиционный якорь, обросший водорослями, а на правой – молоток и клещи (Тераи упоминал, что некогда любил для развлечения заниматься кузнечным делом).
