Женщина почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, и нервно облизнула уголок рта.
Человек заметил, что губы у нее не накрашены.
Она снова улыбнулась, на сей раз немного застенчиво, склонив голову, и чуть слышно сказала:
– Спасибо.
Она признавала, что он красив, хотя в его обществе всегда чувствовала себя неуютно. Впрочем, в последнее время он как-то изменился. Стал не таким надменным, более душевным. Даже ноги ее заметил.
– Вам кто-нибудь подкладывает подушку под колени?
– Что?
– Кто приподнимает вам ноги и кладет их на мягкую подушку вечером, у вас дома?
Женщина опять вспыхнула. Взгляд его сделался таким настойчивым, чуть ли не лихорадочным. Он хочет знать, свободна ли она? Можно ли за ней поухаживать?
– Никто… – с бьющимся сердцем ответила она.
– Жаль.
Джудитта увидела, как мать, шаркая ногами, прошла на кухню с дымящейся тарелкой супа. Потом услышала, как та поставила ее в духовку.
– Отец не придет ужинать, – сказала женщина с легкой обидой. – Для разнообразия.
– Мама, у него это вроде отпуска, – попыталась разрядить обстановку Джудитта, поглаживая в убогой гостиной спинку кресла, в котором всегда сидел отец.
С тех пор как мусорщики объявили забастовку, сотрудник городской службы поддержания чистоты перестал приходить домой к ужину. Все вечера просиживал в баре или в остерии с друзьями.
– Не обидишься, солнышко? – спросил он в первый раз у дочери, а не у жены.
И Джудитта благословила его.
– Хотя бы предупреждал не в последнюю минуту, – продолжала ворчать мать из кухни, пропахшей запахом дешевой, купленной в порту рыбы.
Пол в кухне покрыт вытертым линолеумом в коричневых ромбах, по стенам в беспорядке тянутся почерневшие провода. Темная кухня освещена тусклым светом, сочащимся из-за матового стекла двери. За этой дверью как будто нависла над пустотой двора ванная с унитазом без крышки, хромированной сушкой для полотенец, заржавленной луковицей душа и пластмассовым биде, задвинутым за ненадобностью под раковину. Холодная, продуваемая сквозняками ванная не гарантирует сохранности интимных тайн.
– Честно говоря, неприятно, когда на тебя смотрят, как на прислугу, – снова завела свою нуду мать, когда Джудитта появилась на кухне по дороге в ванную. – Звонит в семь часов, когда все уже готово… Смотри не нарвись на такого, ведь все мужчины…
Окончания фразы Джудитта уже не слышала. Вода с шумом обрушилась на нее, залив обшарпанный пол. Впрочем, эти речи она слышала сто раз. Отец далеко не идеальный муж, Джудитта и сама это понимала. И глухое ворчанье матери, ее постоянные предупреждения, ее неверие в будущее и отвращение к жизни были ей понятны. Но отец он любящий, внимательный, во всем ее поддерживает, гордится ею. Всегда расспрашивает ее о делах, всем интересуется. Увидит, как она склонилась над книгами, обязательно с гордостью улыбнется и скажет: «Вот как мне повезло. С такой дочерью мне бояться нечего». Потом погладит ее по голове и добавит: «Будь счастлива, Джудитта. А если вдруг что – сразу ко мне». Отец – ее надежная гавань, за ним она как за каменной стеной. Еще в лицее, стоило кому-нибудь из учителей пожаловаться на Джудитту, отец, человек без особого образования и культуры, тут же закатывал рукава и разбивал все обвинения в пух и прах. По ночам она иногда видела, как он, сидя на диване, тайком берет ее учебники и восхищенно вертит их в своих заскорузлых руках. Как же ему хочется, чтобы она стала ученой женщиной. И ведь ни разу ни словом не обмолвился о своих жертвах, о том, с каким трудом он копит деньги на ее образование. Джудитта закрыла кран и натянула халат.
