18 сентября 1945 г.
Спасибо за письмо и новости, которые меня касаются. Буду надеяться, что по выходе работы В. О. Перцова вы не откажетесь направить экземпляр и в мой адрес. Буду благодарен.
Дальше хождение по канату, то есть ответы на ваши вопросы. Боюсь, что и на этот раз не сумею ответить, как надо. Будьте снисходительны. Я же, как вам известно, не очень умею анализировать, не привык к абстрагированному мышлению и не настолько грамотен, чтоб понимать вопросы в терминологической постановке литературоведов. Мне нужно объяснять более конкретно и длительно, что от меня требуется. Естественно поэтому опасение, что не сумею ответить с исчерпывающей полнотой и точностью, как бы ни хотел этого. Все же постараюсь ответить в меру своего понимания и сил, а уж вы разбирайте, «которое о здравии, которое за упокой».
По первому вопросу мне хотелось бы думать, что всегда действую по правилу, сформулированному Д. И. Писаревым, — идея прежде всего. Но должен сознаться, что иной раз сказочный образ вызывает аналогии, антитезы, параллели и тянет за собой, конечно, в пределах занимающих тебя идей. Одно несомненно, — образ у меня не возникает из пустоты, из нета, от письменного стола, а берется, подыскивается, подбирается из фольклора. И в этом, если хотите, и сила образа. Это вам не метафора, не изящество влияний, а корень. Поверьте, самая блестящая выдумка — пустяк по сравнению с тем безыменным творчеством, которое называется народным. Чувствую, что это вам не совсем по пути, но иначе не могу. Допускаю, что среди гранильщиков и ювелиров процент ремесленников выше, чем в других группах работников искусства, но все же художники встречаются, и мне кажется, что оказаться в этом ряду не хуже, чем среди живописцев, скульпторов и литераторов.
По вопросу о детали не ясно понял. Думаю, что безбытовой детали не выйдет живого ни в реальности, ни в фантастике. У меня, например, есть койкакие запасы по башкирскому фольклору, но я их не пускаю в дело именно потому, что чувствую себя слабым в отношении бытовых деталей для этого рода запасов.
Как складывается сказочная деталь, это объяснить не умею. Причина, вероятно, в том же, о чем уже говорил выше: образ не выдумывается, а берется готовым с деталями. Правда, он видоизменяется, преобразуется в зависимости от основной мысли автора, но, как говорят строители, не выходя из габаритов: козлику Серебряное копытце не дается волчьих признаков; лисе (свахе и няне башкирского фольклора) нельзя приписать что-нибудь, не свойственное этому типу.
