Полная неразбериха творилась в армии христиан накануне штурма. Греки из тех, кто жил в городе, отказывались помогать итальянцам. Они требовали платы, ссылаясь на то, что семьи итальянских наемников находятся в безопасности в Пера, а грекам нужно кормить жен и детей, оголодавших в осаде.
Полководцы ссорились из-за пушек – каждый считал, что главный удар придется на его участок, и императору лично приходилось улаживать распри.
Только к вечеру и генералы, и наемные солдаты, и горожане забыли о ссорах. Соборы в Константинополе ударили в колокола. Вдоль стен города двинулась процессия, во главе которой священники несли самые почитаемые иконы и хоругви Святой Церкви. Проходя мимо стен, священники благословляли их, особо усердствуя в тех местах, где разрушения были наиболее явными. Многотысячная толпа – православные греки и итальянцы-католики, люди разных сословий и профессий, женщины и старики, дети – все молили Господа Бога и Деву Марию встать на защиту великого города.
Судьба которого, и теперь это было ясно, решится со дня на день…»
51.
Автобус, переваливаясь с боку на бок, пробирался по улочкам города. Пока я читал, отмотали километров сорок, не меньше. Впереди вокзал, над крышами силуэты мечетей.
И я увидел минареты Святой Софии.
«А с платформы говорят…» – полез к выходу.
– Маниса, Маниса!
– Измир! Адана!
Основная партия пассажиров садилась на азиатской стороне. Стало быть два часа мы кружили по Стамбулу. Рядом со мной сел крупный дядька: голова в форме груши, толстые щеки, на макушке хвостик.
Короткий рукав, влажный волосатый локоть.
Я притиснулся к окошку, нацепил кепку. Сосед откинул кресло; засопел. Автобус тронулся и полез вверх по переулку. Над крышами опять вывесили луну; теперь она была оранжевой, ядовитой.
Когда автобус выруливал на площадь, луна погасла.
Бензоколонка «Шелл» работу закончила.
52.
– Шайтан Маратка, айда смотреть абдейку! – кричали чуть свет у соседей с балкона, и мать в ночной рубахе хлопала форточкой: «Проклятые азиаты».
Майские праздники, в школу не надо. Можно спать дальше. Но кто такой Маратка? что за абдейку он смотрит?
В школе я отказывался носить пионерский галстук. Врал учителям, что порвался, зашивают; что забыл дома. И вот однажды географичка принесла на урок газетный сверток. Меня вызвали к доске. В классе я числился в шутах и все приготовились к хохме. Но географичка покачала головой и молча развернула бумагу.
На задней парте присвистнули. Из газеты вынырнул рыжий обмахрившийся треугольник шелка.
