Правда, Брунгильда по сравнению с другими была не то чтобы счастливым исключением из правила, но все-таки на нее можно было с аппетитом смотреть. И спереди, и сзади, и с боков. Лучше всего, конечно, сзади. Потому что одна грудь у Брунгильды была меньше другой. Или не совсем так. Возможно, и не меньше. Скорее всего и одна ее грудь, и другая объем имели примерно одинаковый. Но левая была примята, что ли. И чуть вдавлена в грудную клетку. Для истинной любви и страсти – это, конечно, не преграда. Но за истинность своих чувств к Брунгильде Лопухнин поручиться даже головой не мог. Он не разобрался в нахлынувших на него ощущениях. Во всяком случае, в ВМW, принадлежавшей безраздельно Брунгильде, Лопухнин чувствовал себя комфортно, как рыба в воде. И сама Брунгильда, будучи, как и все женщины фатерлянда, безвылазно за рулем, привлекала Лопухнина больше, чем если бы она пешком передвигалась. Потому что образ жизни
“всегда и всюду на колесах” не только фигуру, но и походку изменяет.
И она не становится более элегантной или более порхающей. Женщины, всю жизнь сидящие за баранкой, они как-то боком ходят. Как будто только что из машины вылезли, хлопнув дверью. Они идут, а их как будто в сторону сносит. Вроде и в нужном направлении, а вроде и в сторону.
Но походка – это пустое. Походка большей частью вне сферы мужской видимости находится. Обычно же мужчина рядом с женщиной идет или впереди нее на полшага. И она ему бывает вся не видна, а видны только ее фрагменты, да и то при излишнем повороте головы на определенный угол зрения. А вот грудь разнокалиберная в глаза бросается. При разговоре, допустим, с глазу на глаз или во время легкого ужина в кафе с пивом и сосисками. Ну и в процессе интимных эротических сцен. Это уж естественно и неизбежно. Тут как ни вертись, а грудь всегда непосредственную роль играет, находясь в центре мужского внимания и осязания.
Если б еще эти сцены чаще случались. А то раз в неделю, и никаких нарушений режима. Брунгильда его сразу при близком знакомстве предупредила, чтобы знал. Мол, любовь у нас – по пятницам как штык.
Будь готов во всеоружии.
– Я всегда готов, – ответил ей тогда Лопухнин.
Ему было все равно когда. Все равно, но интересно. Почему именно по пятницам? А не по средам, к примеру. И он как-то раз выбрал удачный момент после очередного планово-профилактического коитуса и говорит
Брунгильде:
– Вообще-то, – говорит, – мне по пятницам религия не предписывает. У меня с вечера пятницы шабат вступает в силу. А в шабат надо отдыхать и молиться, а не заниматься любимым делом в свое удовольствие.
