– Я бы сыну своему этой бутылкой ка-ак съездила по башке!
Немая сцена…
Следующим к прилавку стоял несколько пофигистского вида парень, на глаз ему было за двадцать, не сказать чтобы – в обносках, но одетый довольно потрепанно. Развитые скулы и грязноватый хайр^1 до плеч – вот, в сущности, и весь портрет. Да, познакомьтесь, это один из наших героев. По паспорту – Михаил, но все его знают как Скваера – все, за исключением, быть может, профессуры из вуза да пары-тройки отставших от жизни “звероящеров”, таких, например, как родители.
– Дайте баллон “Шихана”. Да, крепкого. Спасибо…
Родители не в счет. Они остались в захолустном Сибае, небольшом башкирском городишке – типовой провинциальной дыре Российской
Федерации…
Сам он приехал в Уфу четыре года назад поступать в авиационный университет. Поступил – успешно, но это было уже и не так важно для
Скваера… С первого же дня мегаполис потряс, очаровал и проглотил его раз и навсегда. Здесь было все! Плешки. Уголки. Местечки.
“Трубы”, наконец, – несколько культовых подземных переходов, внешне бедненьких и грязных, с кафелем и месивом из мокрого картона; на деле же оттуда можно было не вылезать часами, щурясь и удивляясь потом солнцу… Единственное, чего в Уфе не было: кому-то – какого-то дела до тебя, и Скваера это вполне устраивало! В конечном счете большой город не мог быть местом победившей гопоты^2 – ибо это бич мелкого захолустья.
Новые друзья снисходительно смотрели на Михаила: провинциальные восторги умиляли всех, и даже называли его первое время подчеркнуто:
Скваер из Сибая. Вроде как комический эффект. Сочетание несочетаемого.
Сам же Скваер хватал, глотал “столичную” жизнь, насытиться ею не мог! Гитаристы в переходах. Такси, разбивающее лужу-озеро в считанных сантиметрах от твоего обкуренного лица…
В принципе, таких в нашем городе – сотни. Приезжающих из районов за заветным студенческим, снимающих хрущевки в складчину… Их жизнь одинакова из года в год: тонкая грань грозящего отчисления, что приятно щекочет нервы, многомесячный угар прогулов и загулов, ну и батареи пустых бутылок на кухнях упомянутых хрущевок. Все это так знакомо, что не стоит и описывать.
Впрочем, справедливости ради надо сказать: Скваер не был из числа тех беспросветно бухающих, кто и при статусе студента престижного вуза де-факто потерян для общества (таких – много, не сомневайтесь).
Во всем соблюдалась мера. Например, до известной степени Скваер был одиночкой, из тех, кого манит дорога и перемена мест. Несколько сезонов подряд он занимался автостопом, ездил по стране, ну а снимаемая им хрущеба стала одной из известных уфимских “вписок”.
