Иметь с ней все тридцать три удовольствия непосредственно на дому – это для мужчины не такой уж пустяк. Почему же отвалил товарищ? Вита пару раз отвечала односложно: “Выгнала я его”. Но я не то чтобы сомневался – я не очень верю в саму идею “выгона”. Сдается мне, что настоящая женщина до конца бережет семейный очаг и кричит “Вон!” только в тот момент, когда супруг уже сам ступил одной ногой за порог.
Поцеловав и справа, и слева, прижавшись к круглому плечу, опять даю волю любопытству:
– А в чем все-таки главная причина твоего разрыва с мужем?
– Да орал он на меня…
– И только?
– А разве этого мало? Приятно, что ли, когда на тебя рявкают? Ты разве рявкаешь на свою жену?
Я задумываюсь. В буквальном смысле, конечно, нет. У нас с Бетой самое драматичное, что случается, – это когда она в отчаянии констатирует: “Ну, все: ты на меня раздражен”. Может быть, выказывать раздражение – это, по понятьям Виты, и означает “рявкать”?
Припоминаю два главных пункта наших с Беатрисой идейных разногласий.
Первый дает о себе знать во время совместного посещения универсамов и супермаркетов. Бета ни за что не хочет брать на входе тележку или корзину: “Нам купить надо всего-то ничего, в руках унесем”. В итоге приходится стоять в очереди у кассы, прижимая к груди замороженную рыбу и роняя на пол мелкие пакетики с ее любимыми сухофруктами. С корзиной, что ни говори, удобнее!
Более того: при входе в магазин она ничего не желает сдавать в камеру хранения. В итоге нам однажды пришлось доказывать, что гель для душа, который мы с собой внесли, куплен чуть раньше в другой торговой точке. Хорошо, что я по чистой случайности чек в карман сунул, а то бы могли нам настроение основательно подпортить, несмотря на то что мы уж никак на мелких воров не похожи. А может быть, именно смотря на нас и испытывая какую-то классовую ненависть, к нам тогда привязались.
После этого эксцесса я категорически сдаю на хранение все, что вношу в магазин. Однажды даже стал требовать принять у меня газету
“Коммерсант”, только что приобретенную в киоске. Бета покачивает головой: мол, совсем ты сбрендил. Приемщица ей подыгрывает, брезгливо притыкая мою газетку где-то сбоку: не помещать же ее в отдельную ячейку! Но что дальше? Гуляем мы по этому храму торговли и видим журнально-газетный стенд, где ровно тот самый “Коммерсант” имеется и, конечно, подлежит оплате на выходе. Я всего-навсего соблюдаю все правила, для своего же удобства и спокойствия – зачем же меня за это идиотом считать?
