“Почему жители центрально- и восточноевропейских равнин носят название “ченчены”?”
– Ну, Коко… Ну не петушись.
Я шмякнул трубку.
Шмякнул не только потому, что очень разозлился, а чтобы не болтать того, о чем буду жалеть. Рядом с тобой, с моею бывшей коммунисточкой, неловко мне за мое шестидесятничество, за баррикадство мое московское! Всю сторону домов напротив моего родового особняка – такие же халупы покосившиеся – давно уже снесли, и, если бы не кризис имени нашего почти что землячка господина
Кириенко в 98-м, здесь бы уже вовсю строительство кипело и стоимость земли под моей развалюхой… Э, да чего там говорить?! Хватит!
Я еле оборвал себя. Ей непонятно, почему я разозлился? Да, не хочу, невмоготу мне сейчас где-то на новом месте начинать опять самоутверждаться, в учениках ходить, ловчить да унижаться. Ну в самом деле, для чего в автобусе, когда ты уже скоро собираешься выходить, вдруг начинать пересаживаться? Я уж лучше так, я как-нибудь по-старому доеду, доеду спецом по уничтожению “объектов”.
Вот только мне бы свою квалификацию повысить: хотя бы одного двуногого замочить? Чем я не Солоник и не Ленька Пантелеев?.. Я, правда, не знаю, хватит ли у меня духу на такое…
Мои раздумья вдруг так на меня подействовали, что, кажется, подскочило давление: сладенько этак поехала хороводить голова.
Принял скорее адельфан – не помогло; проглотил таблетку допигита.
Поуспокоился. Кинул подушку на диван, развернул плед… Что-то рановато в сон кидать начало. Пробежал глазами по корешкам книг.
Аврелия, что ли, взять? Было время, очень мне помог когда-то этот странный римский император. Раньше возраст был другой, молодым ведь вишенки с гнильцой подавай, и на мир они смотрят “глазами клоуна”, все эти Холдены-Шниры. Рановато? Ну и пусть! Как говаривал мой дядюшка… Я так и не вспомнил, что говорил дядя (тоже Аврелий в своем роде) в подобных ситуациях, но что-то, несомненно, говорил, у него на все случаи были народно-фронтовые весом в пайковую краюху черного хлеба высказывания. Дядя Тоня, дядя Тоня… Мне порой кажется, что не от папы родился я, а от его брата. А может, так оно и есть?
Я уже начал уходить…
Уютное полусонное видение – дядя Антон, подмигнув мне поверх кривенькой оправы очков, выдал из своего репертуара:
“Потихоньку-полегоньку, постепенно жеребец может комариху обрюхатить”…И дядя почему-то зазвенел.
Звонил, конечно, телефон. Я ни на мгновение не сомневался, что это не призрак дяди телефонирует мне с того света, но если это снова моя благовер-ная-неверная, то я сейчас ей выдам!.. А вдруг это по ошибке кто-то? Ну тогда тем более! Только ведь засыпать стал… Вот когда, кажется, готов убить, готов убивать, и что интересно – никакого сомнения в себе.
