– Что, видно? – засмеялся студент.- Такая идиотская физиономия, ничего скрыть нельзя, вы угадали – я всегда беспричинно счастлив, и так будет продолжаться вечно.
– А как вы это делаете? – спросил мальчик, остановив машину.
И тогда юноша запел. Пел он, вероятно, хуже, чем играл на виолончели, почти фальцетом:
“Шел я через речку и нашел колечко, обронила панночка, видно, невзначай. Если подарил ей то колечко милый, в девичье сердечко западет печаль. Потерять подарок жаль…”
– Это старинная, чешская, вы знаете, вы, наверное, бывали в Праге?
– Не был, мой отец любит Прагу, он рассказывал.
– Приезжайте,- заволновался юноша.- У нас спокойно. Там самые красивые девушки на свете и самые добрые святые на Карловом мосту, там ничего не изменится, когда бы вы ни приехали, никто не позволит ничему измениться. Я запишу вам адрес…
– Не трудитесь,- сказал мальчик строго.- Никуда я не поеду, я был в Праге, и город мне не понравился.
Проехали еще немного, а потом студент сказал:
– Знаете что. Остановите машину.
– Зачем? Я могу довести вас.
– Остановите, мне здесь не нравится, у человека каникулы, человек в Америке летом и никому – слышите, никому – не позволит портить себе настроение.- А потом, уже выбираясь из машины, засмеялся.- И волшебника из себя корчить не надо. То, что вы из
России, у вас на лбу написано.
Мама встретила мальчика так, будто они встречались несколько раз на дню, да и как иначе могла она встретить, это ведь была мама, его любимая мама.
– Видишь? – спросила она, как только он вошел.- Какое убожество!
Ты помнишь нашу прежнюю квартирку? Ну так вот, даже она по сравнению с этой – дворец! Если бы не ты, ни за что бы сюда не приехала,- заявила она, абсолютно веря каждому своему слову.- Я так хотела видеть тебя. Погоди, тебе надо познакомиться с сестрой… Это твой брат,- сказала она, заталкивая в комнату долговязую рыжую девочку.- Ну, поцелуйтесь, поцелуйтесь, ведь вы родные, кроме друг друга, у вас скоро никого не останется.
И она обняла их обоих.
Перед ним стояла чужая девочка, разве что с его глазами, перед ней – чисто одетый с залакированными волосами юноша, никого ей не напоминавший. Мать плакала, дети молчали, и она поняла, что у нее снова ничего не вышло.
И тогда ей сразу захотелось все выяснить и она выпроводила девочку.
– Что, до сих пор не можешь мне простить отца? – спросила она.
– О чем ты, мама?
– А то, что он, негодяй, искалечил наши с тобой жизни, это ты понимаешь? Если бы не он, разве я оставила бы тебя француженке?
